— Спасибо, — ласково и по-доброму поблагодарил Саймон.
Он протянул ей руку. Их рукопожатие было официальным, как и в начале их встречи. Он проводил ее мимо дедовских часов к парадной двери.
— Постой минутку, — сказал он.
Она увидела, как он вернулся в кухню и вышел из нее с одним пустым мешком из углового магазина. Затем он прошел в комнату. Харриет видела угол одного из обезноженных кресел и слышала, как открылся шкаф. Потом он снова пришел, неся пластиковый мешок, в котором был квадратный и тяжелый обломок упаковочного ящика из Шамшуйпо. Он протянул ей его.
Харриет посмотрела на него с удивлением.
— Бери. Это твое.
— Вы же не хотите сказать, что…
— Да. Делай с ним все, что хочешь.
Вдруг ему страшно захотелось, чтобы их обоих не было в этом доме. Они оказались переплетенными в видениях, подожженных непривычным виски. Он хотел, чтобы они оба исчезли, хотя и не надеялся, что воспоминания уйдут вместе с ними.
Харриет подошла и онемевшими пальцами взяла у него мешок.
— Спасибо, — неловко сказала она. — Я буду очень беречь ее.
— Делай с ней, что хочешь, — повторил он.
Голос его был твердым.
Он не ответил на ее последнее «до свидания», но стоял у открытой двери до тех пор, пока она не повернула за угол.
Харриет шла к станции. Сейчас она не видела ни магазинов, ни людей, ни безжалостного уличного движения. Мешок ритмично и больно бил ее по ногам. При каждом шаге она слышала легкий шум от ударов деревянных шариков друг об друга. Это было так, как будто игра жила своей собственной жизнью.
Груда ящиков была навалена в середине гостиной, бледные прямоугольники на кремовых стенах указывали на те места, где висели картины. Харриет и Лео демонтировали свои четыре года.
Лео внезапно прекратил упаковывать книги в ящик и сел на диван. Он слышал, как Харриет на кухне открывала и закрывала дверцы буфета. Раздраженный этими звуками, он закричал на нее:
— Твой миксер, мой тостер, разве это все, что осталось между нами?
Харриет показалась в дверях. Она выглядела усталой.
— Это отвратительное, — ответила она, — но неизбежное следствие того, что уже случилось, неужели ты этого не понимаешь? Что кому будет принадлежать, не имеет значения. Ты можешь забрать все, если хочешь. Но квартира должна быть освобождена, потому что мы продаем ее, и все это барахло должно быть куда-нибудь вывезено. Почему ты не помогаешь вместо того, чтобы сидеть здесь?
— Я не хочу помогать. Я не хочу, чтобы мы делали этого. Почему мы не можем остановиться и забыть о том, что произошло?
