Дорогая Лили, мне известно твое великодушие, твое, возможно, экстравагантное поведение в столь многих ситуациях, и я всегда этим восхищалась. Но вот прошло уже семь лет, и даже твоего ума не хватило на то, чтобы не дать обмануться твоему сердцу. Если человек богато одарен сердечностью и умом, но их все равно недостаточно, то ему самому, наверно, тяжелее разочаровываться, нежели его ближнему быть разочарованным по его милости. Я была вполне готова сотрудничать с господином Ц. Мы согласились признать, что у нас разные мнения о том, как слушать музыку, какой громкости, это касалось, разумеется, и выбора произведений, поскольку моя чувствительность к шуму в последнее время болезненно обострилась; согласились признать, что не смогли договориться относительно дня и ночи, относительно того, как их использовать во всех смыслах, мое восприятие времени тогда тоже начало сильно страдать, распределение времени казалось мне чем-то болезненным, но я была готова согласиться, что моя точка зрения на время — вернее, отсутствие точки зрения — приобрела болезненные масштабы. Мы договорились также в случае необходимости утверждать, что расходимся во мнении о содержании кошек и собак, я была готова заявить, что не способна находиться в квартире с животными, прежде всего с кошками, и с ним одновременно, а он хотел сказать, что не способен лежать в одной постели с собакой или с моей матерью и со мной. Так или иначе мы достигли весьма четкого и гармоничного соглашения. Тебе известны мои предрассудки — благодаря воспитанию, происхождению, но также благодаря некой иерархии ценностей я исходила из определенных предпосылок, ко мне легко было найти подход, ибо я привыкла к определенным звукам, жестам, к некоторой ласковости в обращении, а грубости, которая оскорбляла мой мир, бывший и твоим миром тоже, было вполне достаточно, чтобы довести меня до безумия. Под конец из-за моего происхождения со мной стало, так сказать, вообще невозможно иметь дело. Невозможно вести со мной дела. Я не усваиваю чуждые мне, вредные для меня обычаи. Даже посол Таиланда, который хотел заставить меня снять туфли, но ты эту старую историю знаешь… Своих туфель я не снимаю. О своих предрассудках не объявляю. Они у меня есть. Лучше я разденусь вся, исключая туфли. Если мой обычай когда-нибудь и впрямь этого потребует, я прикажу себе: брось все, что имеешь, в огонь, включая туфли.
Вена…
Дорогая Лили!
Тем временем ты, конечно, узнала новость, хотя все в тебе ей противится, но ведь то, что нам противно, молва разносит быстро. Сама ты никогда в это не верила. И все-таки не приехала. У меня снова день рождения. Прости, это у тебя день рождения…
