— Ой врет!
Вечером я говорю Ивану:
— А ведь дети на тебя совсем не похожи, разве только Бела немножко, если б не его взъерошенные каштановые волосы и светлые глаза, сходства было бы больше!
Видимо, Иван догадался, что я оробела перед детьми, он смеется и говорит:
— Здорово ты струхнула? Но ты вела себя правильно, нет, на меня они не похожи, зато они терпеть не могут, когда к ним пристают, когда их спрашивают, ну, что обычно спрашивают у детей, они быстро смекают, в чем дело!
Я моментально вношу предложение:
— Может, вы в воскресенье пойдете в кино, тогда я могла бы, если я вам не помешаю, пойти с вами вместе, я бы с удовольствием опять сходила в кино, в «Аполлоне» идет сейчас фильм «Пустыня живет».
— Мы его уже смотрели в прошлое воскресенье, — говорит Иван.
Так что пока неясно, возьмет ли меня Иван в следующий раз с собой или его ответ насчет фильма был уверткой, увижу ли я еще раз его детей, или Иван хочет, чтобы оба его мира, если их не больше, чем два, были навсегда отделены один от другого. Мы начинаем партию в шахматы, разговаривать нам больше не обязательно, это будет долгая, обстоятельная партия, с остановками, мы не движемся с места, Иван нападает, я в обороне. Атака Ивана застопорилась, это самая долгая и молчаливая партия, какую мы когда-либо играли, Иван ни разу не приходит мне на помощь, и сегодня мы эту партию не доиграем. Иван выпил больше виски, чем обычно, он устало встает, изрыгая привычные ругательства, делает несколько шагов по комнате, туда-сюда, и стоя пьет еще, ему больше не хочется играть, день выдался трудный, мата не было, но пата у нас не получилось тоже. Иван хочет сразу же пойти домой спать, я так затянула игру, до изнеможения, да и он тоже играл бездарно. Спокойной ночи!
Малина пришел домой и еще застал меня в гостиной, шахматная доска стоит, где стояла, отнести на кухню стаканы я не успела. Малина, который не может знать, где я сидела, так как сейчас я покачиваюсь в углу, возле торшера, в кресле-качалке с книгой «Красная звезда над Китаем», склоняется над доской, тихонько свистит и говорит:
— Ты проиграла бы на всю катушку!
— Позволь, что это значит — «на всю катушку», и, может, я бы все-таки не проиграла!
Но Малина взвешивает и рассчитывает ходы. Откуда он может знать, что я играла черными, — ведь это черные, по его расчетам, должны были в итоге проиграть. Малина берет мой стакан из-под виски. Откуда он может знать, что именно этот стакан мой, а не тот, который оставил недопитым Иван, но Малина никогда не пьет из его стакана, не дотрагивается ни до чего, что перед тем трогал, что брал Иван, — тарелку с оливками или соленым миндалем. Свою сигарету он тушит в моей пепельнице, а не в другой, которая сегодня вечером служила Ивану. Я теряюсь в догадках.
