Наконец повозка подъехала к рыночной площади, и женщины спешились. Найлинн с Сенурой шли впереди, тихо переговариваясь и внимательно изучая выставленный в лавках товар, Ксеня старалась от них не отставать ни на шаг, правда, разговоров тщательно избегала, отделываясь общими фразами. Дагон же в это время медленно ехал за ними следом. Найлинн с племянницей затоварились в одной лавке фруктами, в другой — зеленью и, что удивило Ксеню, большим количеством чеснока, в следующей — сухофруктами, цукатами и медом. Потом Найлинн вспомнила о том, что в винной лавке необходимо забрать ранее сделанный хозяином заказ: двадцать кувшинов виноградного вина, десяток гранатового, и еще двадцать кувшинов молодого пива — и все это для предстоящего званого вечера.
Дойдя до нужного места, Найлинн стала придирчиво осматривать приготовленные для них кувшины, Сенура в это время вовсю начала кокетничать с молодым владельцем винной лавки, Ксеня же переместилась в тень под широкий навес, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от палящего солнца. К тому же она ужасно натерла себе ноги неудобными сандалиями, и теперь стояла, закусив губу от боли.
И тут кто-то схватил Ксеню за руку и резко потянул за собой куда-то в сторону. Ксеня хотела вскрикнуть, но ей поспешно закрыли рот рукой, и отпустили, лишь за углом здания.
— Ну, здравствуйте, Ксения Станиславовна, — тихо проговорил ей на ухо до боли знакомый голос, и Ксеня мгновенно обернулась.
— Слава Богу, — с облегчением прошептала она, прижимая к груди ладони, и приткнулась спиной к прохладной каменной стене дома. — Это вы…
— Мне тоже кажется, что это я, — усмехнулся Климов, снимая с себя черный парик. На нем также была надета знакомая набедренная повязка, как и у абсолютно всех мужчин вокруг, а вот новым была легкая терракотовая накидка, наброшенная на широкие плечи и закрепленная лишь под шеей медальоном, поэтому практически не скрывающая его обнаженную грудь, в меру покрытую темными жесткими волосками. И этот вид голого торса Климова приковал к себе взгляд Ксени на несколько долгих секунд. — Правда, здесь меня величают Анутионом…
— А меня — Мерит, — первый раз за день улыбнулась Ксеня, с трудом отводя взгляд от его груди.
— Есть соображения по поводу всего этого? — Игорь неопределенно обвел рукой вокруг себя.
— Нет, — печально покачала головой Ксеня. — Я уже передумала обо всем на свете, но ни до чего путного не додумалась… Чертовщина какая-то…
— Действительно, чертовщина, — задумчиво повторил за ней Климов. — Но у меня есть одно объяснение, однако оно настолько необычное, что вам может не понравиться…
