На другой день в горах собралась сильная гроза и разразилась над равниной.
Старый Гейнеман со вздохом смотрел, как ветер трепал его гвоздики и вода текла по грядкам, вырывая с корешками только что рассаженные овощи.
– О Господи Исусе! – жаловался он в кухне, моя, как настоящая судомойка, посуду. – Посмотрите, фрейлейн Клодина, какой сильный дождь.
Он показал в окно на горы, покрытые еловым лесом, где в промежутках между деревьями виднелись туманные полосы.
– Дождь обложной и зарядит не меньше чем на неделю… Тогда тоскливо становится здесь.
Так и вышло: начался настоящий горный дождь. Маленький ручей, пробивавшийся сквозь ели, превратился в мутный желтый поток…
Девочка с куклой стояла у окна в комнате фрейлейн Линденмейер, без конца спрашивая, скоро ли пройдет дождь, потому что в саду играть лучше. Старушка сидела рядом с ней, усердно вязала и по привычке оборачивала голову, чтобы поглядеть на прохожих, но напрасно. Только хромая женщина, служившая для посылок, вымокнув до костей, прошла рядом со своей лошадью; она подняла юбку на голову, а лошадь покрыла клеенчатой попоной, с которой вода струилась целыми потоками.
Клодина сидела в общей комнате и училась шить на машинке, щеки ее раскраснелись от радости, когда она сделала первый безупречный шов. Да, работа, даже презираемое ею женское рукоделие, все-таки благословение и иногда прогоняет заботы.
Иоахим совершенно углубился в свои книги. За обеденным столом он сказал, что такая погода особенно благоприятна для работы, и, отобедав, засел за свою рукопись, не видя и не слыша ничего более.
А дождь все шел и шел… В Альтенштейне было особенно тоскливо, так как здоровье герцогини, естественно, ухудшилось, она чувствовала себя слабой и кашляла сильнее. Непогода возбуждала в ней мрачные мысли о будущем. Она старалась преодолеть свое настроение и села писать письмо сестре, но внезапно слезы упали на бумагу, а она не хотела огорчать и без того испытавшую много горя вдову мыслью, что ей стало хуже…
Герцогиня сошла вниз, в большой зал, где ее сыновья брали урок фехтования. На минуту смелые движения белокурых мальчиков наполнили ее восхищением, потом опять вернулась прежняя слабость, и фрау Катценштейн должна была отвести ее отдохнуть.
Через некоторое время герцогиня велела привести младшего сына, красивого, пышущего здоровьем мальчугана, появление которого на свет отняло у нее последние силы; мать с восторгом поглядела в его голубые глаза: как он похож на отца, на этого превыше всего любимого человека!
