– Я хотела отнести букет даме с земляникой и шла долго, долго. И Леночка потеряла свою новую шляпу, тетя Клодина!
Она сняла ручку с шеи барона, спеша под родное крылышко, но он удержал ее.
– Ты останешься у меня, дитя! – строго сказал он.
Девочка съежилась, как напуганная птичка, и робко взглянула в бородатое лицо: повелительный тон был нов для нее.
– Ты сама виновата в этом, маленькая беглянка, – продолжал он говорить ребенку, выразительно глядя на встревоженное лицо и заплаканные глаза прекрасной фрейлины, которая стояла перед ним, напрасно пытаясь свободно вздохнуть и поблагодарить его. – И теперь ты спешишь оставить меня, не спрашивая даже, в силах ли тетя нести тебя, потому что ты не можешь идти усталыми ножками… Нет, оставьте, – остановил он Клодину, которая протянула руки, чтобы взять его ношу. – Давай, детка, снова свою ручку, возьмись за мою шею и не смотри на меня так испуганно – ведь ты только сначала боялась моей бороды! Видишь, как смело идет мой Фукс рядом со мной и позволяет вести себя… А вот и злополучная шляпа, из-за которой ты пролила столько слез.
Малютка счастливо улыбнулась, когда Клодина надела на куклу найденную шляпу и завязала ленты.
Барон не спускал глаз с изящных рук, двигавшихся так близко от него: широкий темный рубец шел от указательного пальца к большому на правой руке.
– «Пятна от ожогов не унижают», – говорит мой старый Гейнеман, – произнесла Клодина, покраснев от его взгляда, и быстро убрала руки от завязанного банта.
– Нет, нисколько не унижают, но несомненно, что они действительно существуют! Неужели в Совином доме нет доброго духа, который мог бы избавить вас от такого грубого дела? – Насмешливая и недоверчивая улыбка появились на его губах. – Но, может быть, наступит время, когда вы будете считать воспоминание об этих пятнах унижением?
Он не спускал с нее своих огненных глаз. Она посмотрела на него с гордым гневом:
– Разве придворная болтовня сообщила вам также, что я люблю играть комедии? Неужели я должна прямо сказать вам жестокую правду, что мой брат хотя и заплатил все кредиторам, покинул свой дом совершенно нищим, без копейки денег в кармане и даже без крова. Мы не можем держать прислугу, и это вовсе не такое уж самопожертвование, пятно на руке говорит не столько об унижении, сколько о моей неловкости! Но оно уменьшается с каждым днем. – Теперь она снова мило улыбнулась, увидев, как густая краска залила лицо барона: она не хотела быть суровой к нему, потому что он нес ее любимицу. – Скоро мне уже не надо будет стыдиться себя, а вчера вечером я могла бы даже позвать строгую Беату, чтобы она попробовала осмеянный ею яичный пирог!
