.
Летом 1905-го Дурылин был зачислен в штат издательства «Посредник», сотрудничать с которым начал ещё в 1904 году. Помогла рекомендация секретаря издательства Николая Николаевича Гусева, с которым познакомился в Рязани в 1903-м, где Гусев отбывал ссылку и «склонял молодёжь к толстовству». С секретарём Л. Н. Толстого, будущим его летописцем и директором его музея в Москве — Н. Н. Гусевым — дружеские отношения сохранятся на всю жизнь.
В «Посреднике» окунулся в литературную среду, к которой стремился. В редакции царила атмосфера высокой мысли и всечастно ощущалось влияние личности Л. Толстого, под патронажем которого работало издательство. Привлекало Сергея в «Посреднике» и то, что по копеечной цене для широких народных масс издавались книги классиков и произведения современных писателей: Н. С. Лескова, М. Горького, Н. Д. Телешова, В. М. Гаршина, В. Г. Короленко. Офени разносили эти книжки по городам и весям, доносили и до Сибири. Хотя в деревнях покупателями и читателями их была в основном сельская интеллигенция. Простой народ, о котором радел в то время Дурылин, предпочитал покупать лубочные издания. Л. Н. Толстой редактировал некоторые книги, писал предисловия, напечатал несколько своих произведений и «Круг чтения». Читая в первый раз гранки рассказа Толстого с поправками рукой «самого Толстого!» — Дурылин думал: «…я счастливей всех!» В «Посреднике» он понял, что его призвание — литература.
Поэтом Сергей Николаевич себя уже ощущал: в 1907-м у него была целая тетрадка стихов. (Она до нас не дошла, так как в 1919-м в Сергиевом Посаде, готовясь к монашеству, он бросил её в огонь.) В драматической поэме Дурылина «Дон Жуан»[39] есть такие строки: «Не до конца правдива наша правда, // И вымысел наш ложь не до конца…» Эта мысль будет встречаться в его рукописях в разные годы. Он будет применять её эпиграфом ко многим жизненным ситуациям. В письме Тане Буткевич он выписывает эти строки и ещё один стих из «Дон Жуана»:
… С каким восторгом я
Сквозь ярость и мятеж борьбы, внимая кличу,
Бросался в бой страстей и в буйство бытия,
Чтоб вынести из мук — Любовь, свою добычу.
И сообщает: «Я выписал эти два стиха из моего „Дон Жуана“ эпиграфом ко всему, что я думаю, говорю, пишу, делаю»[40].
Первую часть «Дон Жуана» Сергей Николаевич читал друзьям. Впечатление у них было настолько сильное, что «дух захватывало». Дурылин писал её в пору светлых надежд, ожидания чуда. Вторая часть пришлась на время разочарования и отчаяния. И руки от неё отвалились, бумага стала камнем. «Вместо чаши с вином — урна с пеплом. Тут ведь Белый только выразил, что и во мне, и в Воле, и в ком ещё…»
