Ваню привезли в Москву из Ростова-на-Дону, Это был простой рабочий человек 33-34 лет, шофер из станицы Вешенской - той самой, где живет в своих каменных хоромах на берегу Тихого Дона хваленейший "писатель земли русской" М.А.Шолохов. Ваня был очень одиноким и обиженным жизнью человеком. Круглым сиротой. Родителей своих не помнил, они погибли в 1941 году, в первый месяц войны. Ваня воспитывался у чужих, неласковых людей, затем в детдоме, и сиротское детство определило его психологию. Он был углубленным мизантропом и беспредельным женоненавистником. Сиротство, в конце концов, определило и его "преступление", донельзя наивное, бесхитростное, просто смешное, не приведи оно к тому жуткому порогу, на котором оказался Ваня.
Будучи по какому-то поводу обижен властями (кажется, не дали квартиры), он написал откровенное и, надо полагать, сердитое письмо своему знаменитому земляку и депутату - М.А.Шолохову. Выложил в нем все, конечно, что думает. Так, накипевший, бесхитростный "анализ". О том, что государство наше, вопреки словесам, плохо относится к рабочим... О том, что сирот обижают, детей погибших фронтовиков... Что никакой не социализм у нас, а самый настоящий капитализм. Ну и т.п. В выражениях, естественно, не стеснялся, писал "по-рабочему", "по-пролетарски". Что-то позволил себе в адрес покойной В.А.Фурцевой (женщин он особенно не любил)...
Такое же письмо послал в ЦК КПСС, а в конце письма просил дать ему визу на выезд ... в Китай, где, мол, истинно рабоче-крестьянское государство, где рабочих ценят.
Вот и все "преступление" Ивана Радикова. Такое невозможное, скажете вы, смешное? Нет, возможное! В нашей стране возможное.
Вынужденный властями к написанию своих отчаянных заявлений, он был арестован - этими же властями - за них, как за "распространение сведений, порочащих советский общественный и государственный строй"... А потом? Потом в н у т р е н н е е у б е ж д е н и е следователя, что не может нормальный, здоровый советский человек быть недовольным нашим хваленым социалистическим раем и уж тем более просить визу в какой-то там ревизионистский Китай, зашвырнуло Ваню в институт им. Сербского.
Вот так мы и встретились. И сдружились понемногу. На первых порах он отнесся ко мне недоверчиво, настороженно. Ваня ни от кого не получал передач, но когда я попытался угостить его дружески (кусочком колбасы, яблоком, вареным яйцом), он энергично отклонил угощение: "Зачем это? Не надо!" Однако постепенно преодолел недоверчивость и смущение, даже привязался ко мне - трогательно и верно.
