* * *
На ближайшей перемене я успела поговорить с некоторыми ребятами, которые знали Марию. Или с теми, кто выразил желание пообщаться. Мнения учащихся, как я и ожидала, немного разделились. Некоторые считали, что девушка порхала по жизни, словно мотылек. И, как следствие, нарвалась на неприятности. Другие говорили, что Маша была красивой и веселой. И все, произошедшее с ней, совершенно неожиданно и несправедливо.
Поскольку вскорости снова начались занятия, побеседовать с остальными студентами и некоторыми преподавателями не удалось, я решила отложить эту задачу до вечера.
Сбросила смс Рите с вопросом, до которого часа у нее сегодня лекции. Она ответила, что до шестнадцати. И я решила поискать Петра Вениаминовича.
Мне повезло, у преподавателя математики оказалось полуторачасовое окно, и он охотно согласился поговорить о погибшей девушке и о Романе Полянском.
Внешне Петр Вениаминович походил на постаревшего профессора Паганеля, как его описывает Жюль Верн, только без зонтика. Я ухмылялась пришедшему в голову сравнению, пока математик суетливо готовил чай в каморке, видимо, бывшей кладовке, расположенной сбоку от кафедры. Там среди математических таблиц, изображений синусоид, геометрических фигур из дерева и картона и прочего наглядного пособия стояли чудом втиснутый стол, тумбочка и две табуретки.
– Ничего, что я вас принимаю в таких условиях? Только на пыль не обращайте внимания.
– Все в порядке, не беспокойтесь.
– Я давно тут соорудил зону отдыха. Люблю чаек попить в перерыв или тетради проверить, – сообщил Петр Вениаминович и уронил блюдце. Охнул, подобрал чудом уцелевшую часть сервиза. Дунул на него, повертел в руках и отложил в сторону. Потом бросил в чашки по пакетику чая, налил кипяток из электрического чайника, достал из тумбочки вазочку с печеньем и конфетами. – Вот. Угощайтесь, – и наконец сел на соседний табурет, притом умудрился едва не промахнуться.
– Спасибо. Ой, осторожно!
– Ничего, ничего. Я всегда такой рассеянный, а когда нервничаю, то еще больше. Мои студенты уже даже перестали хихикать, когда замечают разные носки. Привыкли. Так, ну я вас, видимо, порядком заболтал, а вы пришли по делу.
– Маша Титова, – сочла нужным напомнить я.
– Да. Такая трагедия, знаете ли! Машенька, милая девочка. Правда, на моих уроках себя никак не проявляла. Задания, видимо, списывала, и на зачетах ей кто-то из мальчиков обычно помогал. Но я ставил троечку, есть дети, которым просто не дано понять математику.
