– Как дела? – спросил он.
– Так себе.
Я села, прислонившись спиной к забору, и он сделал то же самое.
– Снова сегодня не бегала?
– Да.
– Ты приходишь сюда каждую ночь, когда не бегаешь?
– Нет. Не считая тех двух ночей с тобой, я приходила сюда лишь однажды.
– Ты должна была мне написать.
– Было два часа ночи.
– Ну и что?
– Может, я и эгоистка, но даже я испытываю угрызения совести.
Он засмеялся.
Я не знала, почему позвала его. Мне словно хотелось обсудить с ним нечто важное. Было приятно разделить с кем-то свой беспокойный ночной мир. Мои братья спали как убитые. Почему мой мозг не мог так легко отключаться? Мне было неловко расспрашивать братьев о маме. Я не хотела их расстраивать, ведь они двигались дальше. Может, они двигались дальше благодаря реальным воспоминаниям о ней, в то время как я располагала лишь своим воображением. Почему мое подсознание так болезненно на это реагировало?
– Почему ты так много бегаешь?
– Мне нужно поддерживать форму для игры в баскетбол, иначе в первые несколько недель занятий все будет жутко болеть.
– Значит, ты пробегаешь, сколько, шесть... семь миль в день, чтобы спастись от двух недель боли? Ты как будто тренируешься для марафона, а не для игры в баскетбол.
– Еще пробежки помогают мне заснуть.
– Большинству людей не требуется изнурять себя, чтобы заснуть.
– Верно. Многие просто принимают снотворное.
У него вырвался короткий смешок, как всегда, когда сказанное его удивляло.
– Да. Думаю, твой метод более естественный. – Долгое молчание. – Ты ловко уходишь от вопросов, но меня интересовало, почему ты не можешь заснуть.
Я сказала себе, что он был просто бестелесным голосом. Я могла разговаривать с бестелесным голосом. Или с луной. Точно, я всегда могла откровенно поговорить с луной. Нашла на небе яркую половинку луны, освещающую все вокруг.
– Мне снятся кошмары, – наконец произнесла я. Брейден, должно быть, почувствовал, что мне необходимо выговориться, и просто молча ждал, когда я продолжу. – О моей маме и ночи, когда она умерла. Кажется, мое подсознание веселится, подкидывая мне разные сценарии ее смерти, даже самые нереальные. Та ночь... пожалуй, та ночь – единственное воспоминание, которое у меня о ней осталось. А я даже не знаю, не является ли оно всего лишь игрой моего разума.
Я никогда никому не рассказывала о своих кошмарах, даже Гейджу, который больше всех знал о том, что творилось у меня в голове. Я ощутила странное освобождение, будто просто открылась луне.
