Когда статья была прочитана, Лева аккуратно собрал листочки и передал их Роде.
— Увы, сэр! — сказал он.
— Не пойдет? — тихо спросил Родя.
— Увы! — повторил редактор. — Ни в этом номере, ни через месяц.
— А почему не пойдет? — спросил Веня. Редактор отодвинул от себя стакан с остатками кефира и откинулся на спинку стула.
— Не пойдет по двум причинам. Во-первых, такое открытое письмо займет у нас полгазеты. А во-вторых, прежде чем заниматься наукой, следует овладеть элементарной грамотностью. Я, конечно, не инспектор Мегрэ, но все-таки могу утверждать, что тут некоторые орфографические ошибки исправлены почерком не самого автора, а кого-то из взрослых. — Лева обернулся через плечо к Роде. — Итак, сэр, увы! — еще раз повторил он.
Родя больше ничего не сказал и вышел. Веня, конечно, последовал за ним.
Минуты через две, быстро покончив с завтраком, вышла из буфета и Зоя. В коридоре второго этажа она увидела толпу даже побольше той, что слушала во дворе Родину статью. В центре ее стоял притихший и, как видно, смущенный Маршев. Рядом с ним — Веня.
— Ну ты скажи конкретно: что они вам говорили? — спрашивал Лешка Павлов.
— Да ничего не говорили! — сердито отвечал Веня. — «Хи-хи-хи» да «ха-ха-ха» — вот что говорили!
— Н-ну, правда, на орфографические ошибки указали, — неохотно добавил Родя.
— Во бюрократы, во бюрократы! — закричал Перпетуум-мобиле. — А кто их не делает — орфографических ошибок?! Кто?! Надо на содержание смотреть, а не на ошибки!
Все одобрительно загудели, а Круглая Отличница вставила:
— Интересно, как бы стенгазеты стали выходить, если бы все заметки не принимали за грамматические ошибки!
— Говорят, Лев Толстой и то с ошибками писал, — заметил еще кто-то.
— Да вообще безобразие! — сказал Павлов. — Трубкин не один газетой командует, на это редколлегия есть! Вам надо в комсомольскую организацию пожаловаться или Надежде Сергеевне.
И тут Зою осенила такая мысль, что она даже побледнела. Она протиснулась сквозь толпу поближе к Роде.
— Товарищи! Граждане! Разрешите мне сказать!
— Ну говори, — пробасил Павлов.
— Понимаете, — нарочито мягко, даже застенчиво заговорила Зоя, — я вот была в столовой, когда Трубкин читал статью, и слышала весь разговор… И по-моему… Маршев, конечно, очень умный человек… и Рудаков тоже, но, по-моему… Ты извини меня, Маршев… но, по-моему, ты как-то но умеешь разговаривать со старшими ребятами. Ты как-то застеснялся, стушевался… и Рудаков тоже… А нужно было с ними в спор вступить и… и логически доказать…
