Подходя к школе, Зоя еще издали увидела Родину шевелюру. У него были особые волосы: в помещении их нельзя было назвать рыжими, скорее — только рыжеватыми, но на солнце они горели как огонь. Вот и сейчас под легким весенним ветерком на голове у Маршева колыхалось что-то вроде маленького костра. Рядом с Родей шел Веня. Друзья приближались к воротам школьного двора, идя от противоположного конца улицы.
При виде Роди Зоя ускорила шаги.
— Маршев! Подожди минутку! — сказала она, потом обернулась к своим спутникам: — А вы идите! Мне надо поговорить.
Те, немного обиженные, двинулись на школьный двор, оглядываясь на Зою и двух мальчишек, которые остановились у ворот.
— Ну… слушаю, — сдержанно сказал Родя, и довольно яркие веснушки на его лице побледнели, потому что сам он покраснел.
Маршев давно нравился Зое, но в начале года она чувствовала, что Родя не склонен обращать особого внимания на первую красавицу в классе. Однако где-то в конце марта Зоя догадалась, что положение изменилось. Однажды, случайно оглянувшись, она заметила такую картину: Маршев застыл неподвижно, приоткрыв рот, и смотрит на нее, как будто впервые увидел. И это повторялось не раз. Вот и теперь: едва она заговорила с ним, как он покраснел, и это Зое очень понравилось. Она кокетливо поболтала портфелем.
— Маршев! Вот про тебя все говорят, что ты очень умный, что у тебя в голове всякие там идеи… — Зоя помолчала. Склонив голову набок, она смотрела на Родю, а тот приподнял плечи и смотрел неподвижно на нее.
— Ну, ты давай ближе к делу, — поторопил Веня.
Зоя не удостоила его даже взглядом. Она продолжала смотреть на Родю.
— Маршев! Сегодня в три начинается сбор макулатуры. Вот придумай что-нибудь такое, чтобы наш отряд вышел на первое место в школе. Вот подай какую-нибудь такую идею! А, Маршев?
— Надо подумать, — тихо сказал Родя.
— Легко сказать «подумать»! — снова вмешался Веня. — Ты знаешь, какое теперь трудное положение с макулатурой?
— А если было бы легкое, я бы не просила, — отрезала Зоя.
В городе, по примеру Москвы, стали выдавать специальные талоны тем, кто сдаст двадцать килограммов бумаги, и по этим талонам в магазинах продавали такие книги, которые за простые деньги трудно купить. Теперь старую макулатуру несли на приемные пункты многие взрослые. Рассчитывать на то, что юные сборщики позвонят в квартиру и им тут же отвалят пачку старых журналов, теперь не приходилось.
— Ну как, Маршев? Подумаешь?
— Подумаю… Только я не уверен, что… ну… что-нибудь получится.
