Я почувствовала панику. Как-то разом вспомнились все грозные предупреждения Норберга о том, чтобы не смела отходить далеко от его брата. Лучше бы он запретил Фелану убегать! Ну как так можно-то? Вдруг меня прямо сейчас убивать начнут?!
— Ни стыда ни совести.
Я подпрыгнула, словно от звучной пощечины, услышав поистине змеиный посвист за спиной. Обернулась — но там никого не было. Точнее, наоборот. Там было слишком много народа. Я не сомневалась, что обругала меня женщина. Но которая? Там их стояло целых пять штук. Они пили шампанское, старательно демонстрировали одинаковые ухмылки и глядели на меня крайне недружелюбно.
— И как только эта бесстыдница посмела заявиться сюда!
Это было сказано уже мужским басом, но опять за моей спиной. Я опять обернулась, уже зная, что увижу. Опять компания людей, веселящихся явно надо мной, правда, на сей раз мужская. Вот тебе и высший свет! Сдается, Фелан был не прав: меня сейчас действительно закидают чем-нибудь дурнопахнущим.
— Бедняжка Санния, — прозвучало на сей раз откуда-то сбоку. — Даже страшно представить, что с ней будет, когда она увидит эту мерзавку! Хоть бы постыдилась…
Санния? Я нахмурилась, услышав знакомое имя. Санния… По-моему, так зовут нашу королеву. Но каким образом Лоренсия могла перейти дорогу королеве? Хотя… Сдается, я догадываюсь. Каким образом одна женщина может насолить другой? Говорят, его величество Кенрик Второй — весьма любвеобильная личность. Но никогда прежде я не слышала о том, чтобы его очередная фаворитка подвергалась настолько суровому общественному порицанию. Напротив, некоторые не особо обремененные строгим воспитанием и моральными принципами особы считали даже почетным угодить в королевскую опочивальню и ради этого шли на всевозможные ухищрения. К слову, его величество достаточно быстро охладевал к своим любовницам и избавлялся от них без особых угрызений совести. Нет, не подумайте дурного, естественно, их никто не убивал и не отправлял в ссылку. Какая-нибудь драгоценная безделица на память — и прощай, дорогая, нам было хорошо вместе, а по отдельности будет еще лучше. И это было еще одной причиной, по которой я не желала появляться в высшем свете и по которой мой отец не сильно настаивал на том, чтобы я сопровождала его на приемах. Нет, я не питала особых иллюзий по поводу своей внешности, но ведь существует такое страшное слово, как «вдруг». А вдруг я все-таки приглянулась бы его величеству? Вдруг он перебрал бы алкоголя, и я, на свою беду, повстречалась бы с ним в каком-нибудь плохо освещенном коридоре? Как говорится, темнота — друг молодежи, в темноте не видно рожи. В полумраке, да для пьяного мужчины, привыкшего ко вседозволенности, любая кикимора покажется красавицей. Ладно, если бы его величество являлся статным красавцем, способным очаровать любую неприступную особу одним движением брови. Увы, король Кенрик был низок ростом, лыс, пузат и гнилозуб. И тогда мне пришлось бы надавать его величеству хлестких пощечин, а потом срочно бежать из страны, опасаясь мести, поскольку у меня не было ни малейшего желания пополнять длиннющую вереницу девиц и женщин, прошедших в свое время через постель похотливого монарха.
