— Раздеть меня хочешь? — повторил свой вопрос клоун, и желваки заплясали по его скулам, как мышцы на спине гиревика.
Алексей растерялся. Ему показалось, что циркач сейчас бросится на него, вцепится в горло. Он не прочь был бы вернуть даже все деньги, но не хотел, чтобы все выглядело так, будто он испугался ярости проигравшего соперника.
Пока Жгут придумывал достойный ответ, клоун отошел от него и сел на свое место. Запустив руку куда-то в недра своего костюма, он порылся там некоторое время и извлек на свет часы «луковицу» на цепочке. Тускло поблескивающий желтый металл очень походил на золото.
— Ставлю часы! — торжественно объявил клоун, бросая «луковицу» на середину стола. И добавил, ткнув дрожащим пальцем: — Смотри пробу! Ценю в тысячу!
Это было уже чересчур. Алексей был совсем не против выиграть немного денег, чтобы купить Галке если не холодильник, то хоть духи или новое платье. Но дело зашло слишком далеко. Сидевший перед ним человек был на грани отчаяния. Жгут уже искренне желал ему отыграться, уже готов был просто вернуть весь выигрыш. Но было ясно, что никаких подачек тот от Алексея не примет.
Не имея времени на раздумья, Алексей подсел к столу, для вида взглянув на пробу:
— Согласен.
Клоун тотчас повернулся к нему, сдвинул колоду. Он выглядел абсолютно спокойным, он собрался, взял себя в руки, настроился на то, чтобы не упустить, использовать свой последний шанс.
Прежде чем взять первую сданную карту, клоун несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Потом, задержав на секунду дыхание, осторожно, одним пальцем сдвинул свою карту на край ящика, наклонился и посмотрел на нее снизу. Смотрел он довольно долго, гораздо дольше, чем требовалось, но никто из присутствующих его не торопил.
Резко выпрямившись, он махнул рукой:
— Еще.
Алексей сдал вторую карту.
Клоун положил ее поверх первой, тщательно совместил их края. Выдержав новую паузу, резким движением поднял карты и сдвинул их веером. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он увидел их. Он снова совместил карты и опустил их на ящик.
— Еще. Алексей сдал.
Третью карту клоун также уложил в стопку, но теперь он поднял свои карты медленно, обхватив обеими руками, поднес к самому лицу и начал медленно, очень медленно, шевеля большими пальцами, выдвигать из-за первой карты вторую.
Смысл этого ритуала был Алексею не вполне ясен: ведь вторая карта не могла измениться, сколько раз ни складывай ее, сколько не выдвигай и ни вытягивай. Судя по всему, это было своеобразной репетицией перед открытием третьей, возможно решающей, карты. Клоун открыл вторую карту, бросил на Алексея уничтожающий взгляд и стал еще медленнее, вдвое или даже втрое медленнее, вьщвигать третью карту. От напряжения он покраснел, лоб его сначала покрылся испариной, а потом по нему покатились крупные капли пота. Он высунул кончик языка и шевелил им, словно пытался помочь своим пальцам открыть именно то, что требовалось.
