– Кушать подано, – сдержанно объявил Али-Баба, пытаясь скрыть внутреннее ликование. – Садитесь жрать, пожалуйста! – галантно пригласил он.
Трошкин снял пальто, повесил его у двери и, потирая руки, сел к столу.
– Картошечка! – радостно отметил Косой, хватая руками картошку и обжигаясь. – А еще вкусно, если ее в золе испечь. Мы в детдоме, когда в поход ходили… костер разожжем, побросаем ее туда…
– А вот у меня на фронте был случай, – вспомнил вдруг Трошкин, – когда мы Венгрию отбили…
– Во заливает! – покрутил головой Косой. – На фронте… Тебя, наверное, сегодня как с лестницы башкой скинули, так у тебя и вторая половина отказала.
– Хе-хе, – неловко хихикнул Трошкин, понимая свою тактическую оплошность. – Да, действительно.
С улицы послышались голоса.
Хмырь подошел к окну и стал смотреть. Все тоже подошли к окну.
Посреди пустого катка стояла громадная пушистая елка, и двое рабочих на стремянках окутывали ее гирляндами из лампочек.
– «В лесу родилась елочка… В лесу она росла…» – пропел Косой.
Трошкин посмотрел на него, отошел к пианино, взял несколько аккордов. Инструмент ответил неверными, дребезжащими звуками.
– Давайте вместе, – сказал Трошкин и запел:
В лесу родилась елочка,
В лесу она росла…
Зимой и летом стройная…
– Зеленая была, – подхватил Косой.
– Бум-ба, бум-бум-ба… – загудел басом Али-Баба вдохновенно.
А Хмырь не пел. Воспользовавшись тем, что на него не смотрят, он подкрался к трошкинскому пальто, запустил руку в карман, вытащил деньги и, приподняв половицу, спрятал их туда.
– «И вот она нарядная на Новый год пришла… И много-много радости детишкам принесла!»
– Бум-бум-бум!
– Сан Саныч… – Али-Баба решил использовать хорошее настроение начальства. – Давай червонец, пожалуйста. Газовую керосинку буду покупать. Примус очень худой – пожар может быть.
– Есть выдать червонец! – весело отозвался Трошкин. Он шагнул к пальто, сунул руку в карман – карман был пуст.
Трошкин обыскал все карманы – денег не было!
– Нету… – растерянно сообщил он. – Были, а теперь нет.
– Потерял? – участливо спросил Хмырь, глядя на Трошкина невинными голубыми глазами. – Выронил, наверно…
– Да не… – сказал Косой. – Это таксист спер. Точно, таксист. Мне сразу его рожа не понравилась.
– Вот те на… – Огорченный Трошкин сел на диван и почесал себя по парику. – Что ж делать теперь?
– Керосинку очень надо покупать, – напомнил Али-Баба. – Примус с очень большой дыркой.
– Отвались! – прикрикнул на Али-Бабу Хмырь. – На дело, Доцент, идти надо, – сказал он Трошкину. – Когда еще мы каску найдем.
