Иногда мне кажется: природа прячет от людей какой-то свой мощный закон, типа теории относительности. Этот закон будет называться: теория взаимосвязи. Когда ученые откроют его, станет ясно: ЗАЧЕМ? ДЛЯ ЧЕГО? Зачем я ходила к Симонову и любила его полдня? А он курил трубку, всасывая бронхами смолу. От этого и умер.
Незадолго до его смерти я встретила Константина Михайловича в Доме литераторов и испугалась: так он изменился. Я смутилась и сказала, чтобы скрыть испуг:
– Вы хорошо выглядите.
Оказывается, я была восьмым человеком в этот день, который сказал ему именно эти слова: «Вы хорошо выглядите». Все реагировали одинаково: пугались и торопливо, неловко скрывали свой испуг. И Симонов понял, что дела его плохи.
Через год Константин Симонов умер. Мог бы и не умереть, если бы лечился в другой стране. Он приказал развеять свой прах над полем своего первого сражения.
Не хотел лживых похорон по первому разряду. Для него война была самым честным куском жизни, как и для многих. Там было все ясно: вот враг. Вот идея. Вот цель.
А дальше, после войны, уже неясно ничего.
У меня есть знакомый писатель, который рассказывает, как он не выполнил договор в издательстве, не написал репризы для цирка, не сдал сценарий на студию. Каждый раз, встречая его, я спрашиваю:
– Ну, что ты еще не сделал?
Наша жизнь – это не только то, что мы сделали. Но и то, что не сделали: не пошли на зов любви, не вспахали грядку под огурцы, не родили ребенка. Жизнь – как банка с клубникой. Между ягодами – пустоты. Но пустоты – это тоже наполнение.
Кого мы помним? Тех, кто нас собирал. И тех, кто разорял. Разорял наши души, как гнезда. Они тоже нужны.
Но сейчас туда, в весну шестьдесят четвертого года.
Зам берет у меня полстранички «Доброго пути».
– Ну как Симонов? – безразлично спрашивает Зам. Подчеркнуто безразлично. Ревнует.
– Руки в водке были.
– Он что, водку руками черпает?
Я пожимаю плечом. Может, и черпает. У каждого свои привычки.
Зам смотрит на меня внимательно, как будто что-то решает в уме. Подсчитывает в столбик.
– Пойдешь со мной в ресторан? – неожиданно спрашивает Зам.
– Зачем? – удивляюсь я.
– Надо.
Странная формулировка «надо». В ресторан приглашают, чтобы поухаживать. Начать отношения. Чем они закончатся, будет видно. Во всяком случае надо начать.
Зам нравился мне как человек, но как мужчину я его не воспринимала и потому не стеснялась.
– Вы хотите за мной ухаживать? – прямо спросила я.
– Нет. Не хочу, – прямо ответил он.
