— Ничего подобного! — зашептала она, — вас это раздражает?
— «Одни я в мире подсмотрел святые, искренние слезы».
— Тип! — вздохнула Мурочка и вспомнила, что заплатила за Сережин билет.
Мурочка плакала, видя себя на экране, плакала над своей судьбой, как плакали другие женщины в черной зале кинематографа, и их слезы падали чистой монетой на текущий счет Жиркинда в Лионском кредите. Мурочка тихонько всхлипывала, вспоминая свою жизнь. Разве старая кухарка в старом тульском домике не говорила Мурочке, когда Мурочка была еще гимназисткой:
— Грудки у вас врозь глядят: с мужем врозь жить.
Смешная, глупая старушка, смешные, глупые слова! Мурочка тогда весело хохотала над ними…
Когда гимназистка седьмого класса узнает, что из-за нее стрелялся мужчина, она тотчас решает бросить гимназию и поступить на драматические курсы. На драматических курсах, в Москве, сначала все шло складно, но вскоре случилась серьезная неувязка с Федрой, и Мурочка, не предупредив родителей, уехала в провинцию с актером Самарцевым: Харьков, Таганрог, Елисаветград, Бендеры, рукоплескания, цветы, попойки, кокаинный угар, ночь с итальянским певцом Карлони, бегство с антрепренером Веригиным на Кавказ, ссоры, попойки, головная боль, ночное бегство антрепренера Веригина с Кавказа и одинокое пробуждение Мурочки в номерах «Континенталь» в Баку. Письма к маме и к папе, знакомство со счетоводом нефтяных предприятий Нобеля, прогулки на катере по заливу, свадьба, квартира в три комнаты, мир.
Счетовод Колмазнин, Аким Филиппович, веселый, румяный и рыжий, возвращался домой к 6 часам вечера, почти всегда с приятелями, выпивал три рюмки водки за обедом, рассказывал малороссийские анекдоты и пел малороссийские песни:
А чья та хата заметается,
А чья та дивчина заплетается,
Ой, маму, маму, заплетается…
Познакомившись с Мурочкой, он пел малороссийские песни во время катанья на лодке или поездок на парном фаэтоне за город. Лукаво щуря глаз, прищелкивая языком и пальцами, он пел не потому, что ему было весело, но полагая, что пенье самца привлекает к нему самку. Улыбаясь, покачивая головой в такт песни, Аким Филиппович оперялся, его рыжие волосы приподымались, плечи и руки вздрагивали наподобие крыльев. Женившись, Аким Филиппович продолжал петь, находя, что пенье служит выражением благополучия и довольства. Через год у Мурочки родился сын, роды протекли легко, без осложнений — всего каких-нибудь три часа страданий, и на следующий день Аким Филиппович исхлопотал прибавку к жалованью. В течение месяца Аким Филиппович и Мурочка наперебой рассказывали друзьям и знакомым, как изумительно легко и без осложнений появился на свет их младенец, весом в 11 фунтов, как совершенно пунктуально пошли воды, как восхищалась акушерка, оказавшаяся на редкость милым человеком и уверявшая, что ей решительно нечего было делать и что ребенок сразу же понял, как нужно брать грудь, и что ни в коем случае не следует нанимать кормилицу, так как молоко матери является самым здоровым питанием, особенно, когда молоко такого высокого качества, как у Мурочки. В присутствии знакомых дам Мурочка с гордостью расстегивала блузку и кормила при них ребенка, потом укладывала его на животик, а когда появлялась отрыжка, заявляла:
