- Отлично! Ну, отлично! - воскликнул Уэйт. Намереваясь пройти у них под ветром, 'Консепсьон' повернул через фордевинд. Дельце было горячим даже слишком. Корабли сближались, огонь испанцев делался все более разрозненным. Когда фрегаты оказались напротив друг друга, разделяемые лишь полоской черной бурлящей водой, пушки 'Пандоры' осыпали палубу 'Консепсьона' градом картечи. Едва корабли соприкоснулись, как британцы с воодушевлением пошли на абордаж, подогреваемым невероятной суммой призовых денег на кону.
Вспышки неприятельских пушек разорвали сумерки, чуть выше головы Бонапарта в мачту ударила мушкетная пуля, потом еще одна и еще, но на палубе испанского фрегата царило полное смятение. Восемь лет, что Консепсьон находился в Тихом океане, не менее двух тысяч миль отделяло его от любого возможного противника на море.
Офицеры попытались оказать сопротивление на шканцах, кое-кто из матросов похватал шпилевые вымбовки и кофель-нагели. Несколько раз прозвучали пистолетные выстрелы. Атакующая волна подавила сопротивление на верхней палубе почти мгновенно. Тех, кто сопротивлялся, либо убили, либо оттеснили вниз, остальных согнали вместе и окружили. На нижней палубе испанцы метались в поисках вожаков, которые организовали бы защиту фрегата. Красно-золотой флаг исчез с его кормы и
'Консепсьон' сдался.
За полтора часа боя испанцы понесли тяжелые потери. 80 человек убитыми и 106 ранеными из 277 человек команды, в том числе капитан дон Антонио де Кордоба и Лассо, граф де Монклова потерял руку, а первый лейтенант дон Фернандо де Миера был убит.
Погода продолжала портиться, и Уайту для управления 'Консепсьоном' нужно было не меньше пятидесяти человек. Примерно столько же осталось у Бонапарта, стоящего на шканцах 'Пандоры'.
- Сэр - обратился к нему Лесли,- у меня внизу лежат больше сорока раненных, обезумевших от боли людей.
- Слушайте, доктор, никто не ждет от вас чудес. Делайте, что можете. Тем, кто обречен, постарайтесь облегчить страдания. Скажите, что они непременно поправятся, и будут получать пенсион еще лет пятьдесят, дайте им опийной настойки. По чарке рому каждому раненому, пообещайте еще по одной, если будут лежать тихо. Любой из них за чарку рому пройдет через ад. Теперь внимания Бонапарта требовал плотник Харгуд,
- В трюме больше четырех футов, сэр, - сказал Харгуд, козыряя. - Почти пять, и быстро прибывает. Могу я взять еще матросов на помпы?
- Каков ущерб от обстрела?
