— Дело в том… Дело в том, что… — запинаясь, бормотал он и вдруг выпалил разом: — Кью, у меня роман!
Я вздохнула и едва не кивнула. Едва не ляпнула: да, знаю. К счастью, успела язык прикусить. Не время раскрывать карты.
— Неужели? — Я постаралась, чтобы удивление не казалось слишком наигранным.
— Точно. И дело в том, что она… ну, эта… моя подруга… она была у тебя на вечеринке. В прошлую пятницу. Я как вошел, сразу ее увидел, а потом она исчезла. У нее длинные темные волосы и симпатичные веснушки, она была в красном платье на таких узеньких бретельках. Ее зовут…
— Бри-анна?! — закончила я за него, словно меня только что осенило.
— Ну да, — закивал он.
Мы помолчали.
— А зачем ты мне это рассказываешь?
— Я хочу, чтоб ты помогла мне вернуть ее. — Слова посыпались из него горохом, он вскочил на ноги и забегал по комнате, цепляясь за края персидской дорожки. — С пятницы звоню и звоню ей, по три раза в день, а она не отвечает и не перезванивает. Я места себе не нахожу. Я люблю ее, Кью, хочу, чтоб она вернулась. Скажу Ларе, что нам надо развестись. Я хочу жениться на Брианне. Ты мне поможешь? — Он с жадной надеждой уставился на меня.
Черт знает что в мире творится… Меня вдруг такое зло разобрало на Марка. Я была не просто зла на него, а здорово, безумно зла.
— А ты не забыл кое о чем? — процедила я. — Или такой пустячок, как два мальца и беременная жена, тебя не волнует?
Марк сокрушенно запустил пятерню в редеющую шевелюру.
— Знаю, знаю, Кью! Но не могу я больше жить двойной жизнью, — простонал он. — Не могу притворяться, что люблю Лару. Уж до того она правильная, Кью, ты не представляешь. А Брианна — теплая, уютная, любящая. Это выше моих сил…
— Выше твоих сил? Так я тебе и поверила! — в бешенстве рявкнула я, и сама не знаю, как это вышло, но меня словно прорвало — слова полились, точно кипящая лава из долго спавшего вулкана. Плохо помню, что я ему наговорила, но его ошеломленная физиономия так и стоит у меня перед глазами. Кончилось тем, что он рванул к двери, проклиная себя за то, что разоткровенничался со мной, и выкрикивая на бегу, что такой жестокосердной женщины свет не видывал, а Том — просто святой, если терпит меня.
Дверь со стуком захлопнулась. Я прислушалась к отскочившему от стен эху. Последние дни, кажется, я только этим и занимаюсь.
В тишину ворвался звонок телефона. Биип. Пауза. Биип. Пауза. Удивительно американский звонок. Это была мама, ее удивительно английский голос примчался через Атлантику по длинному и скользкому, как угорь, кабелю.
