Устроиться на хорошую работу √
Выйти замуж за красавца с хорошей работой √
Иметь положительный остаток на банковском счете √
Забеременеть √
(Есть, разумеется, и другие пункты, которые мне пока не удалось пометить галочкой или с которых галочку пришлось снять, когда забеременела. «Заниматься сексом три раза в неделю», например. Или «Весить на четыре с половиной килограмма меньше нормы». И с тем и с другим до поры до времени придется подождать.)
Питер, отец Тома, — хирург, и его история про амниотическую жидкость нисколько не взволновала. Нам немного полегчало, но потом Том вспомнил, что его отец способен травить анекдоты, держа в руках окровавленное человеческое сердце. Его из равновесия ничем не вывести. Замечательное качество для хирурга, но для отца — как-то не очень. Том рассказывал, что добрую половину юности пытался добиться хоть какой-то реакции со стороны Питера, для чего перебрал все возможные экстремальные виды спорта — летал на параплане, спускался на лыжах без трассы, сплавлялся по бурным рекам. А папа приподнимал бровь, и только. Том уже подумывал о менее законных способах привлечь внимание отца, когда университетский профессор предложил ему попробовать себя в учебном судебном процессе. В результате Том открыл для себя нечто более занимательное, чем игра на нервах у отца, и теперь этот пунктик его вроде и не мучает. Хотя я подозреваю, что отцовское мнение далеко не так безразлично Тому, как он пытается показать. Сообщив Питеру о моих проблемах, Том плавно свернул на более близкую его сердцу тему собственных «многочисленных и разнообразных успехов на работе». Недалек день, когда его должны повысить до партнера юридической конторы, одной из крупнейших в этом городе. И послушать Тома, так дело в шляпе. В действительности это не совсем верно. Спору нет, у него прекрасные шансы, но до финала удается дойти очень немногим сотрудникам.
Потом он поговорил с матерью, коротко и отрывисто, как говорят люди, давно не испытывающие друг к другу теплых чувств, тех, что смягчают голос, делают его сердечнее. Мать — худая, дерганая бостонская барынька — так до конца и не простила Тому, что тот не родился девочкой, с которой она заново пережила бы собственную юность и свой первый выезд в свет. Я своими ушами слышала, как она жаловалась подруге за чашечкой «Лапсан Сушонга[2]»: «Я была абсолютно уверена, что он — девочка. Ведь он же лежал боком». И она бросила на Тома укоризненный взгляд. Новости об университетских, а позже юридических достижениях сына она выслушивала довольно безучастно. Чайные розы в саду вызывали у нее куда больший интерес.
