На завтрак Мэри варит овсянку. Ест она отвратительно, чавкает и хлюпает. Я не спал всю ночь, и эти звуки за завтраком действуют мне на нервы.
Мэри прожевала еще две ложки и продолжила:
— Твоя бабушка сделала ради тебя все, что можно.
Я отвечаю ей угрюмым взглядом.
— Моя бабушка врала мне всю жизнь.
— Это в чем же?
— В том, что она никогда не говорила мне, что видела Маркуса и вообще знает его. В том, что никогда не отрицала, будто он напал на мою мать. В том, что не рассказала мне правду о ее смерти и что в ней виноват Совет.
Мэри тыкает в меня ложкой.
— Эй, если бы Совет нашел меня здесь и выяснил, что я помогла тебе сделать кое-какие открытия, как думаешь, что бы со мной стало?
Я отвожу взгляд.
— Ну?
— Хотите сказать, что они и бабушку убили бы?
— И еще убьют.
Конечно, я понимаю, что она права, но лучше мне не становится.
Мэри взваливает на меня целый воз работы по хозяйству, чтобы «разогнать мою утреннюю хандру».
Когда она приходит посмотреть, хорошо ли я вычистил курятник, я задаю ей вопрос:
— Бабушка говорит, вас выгнали из Совета с позором.
— Что ж, можно, наверное, и так сказать.
— А сами бы вы как сказали?
— Легко отделалась. Закончишь здесь, запри все, как было. Потом поставишь чайник, и я тебе все расскажу.
Я кипячу воду на плите в доме, а Мэри сидит снаружи, на солнышке. Когда я приношу ей чай, она похлопывает ладонью по траве рядом с собой, приглашая меня сесть. Мы сидим, подпирая спинами стену ее избушки.
— Помни, Натан, Совет опасен. Они никому не позволяют ни грамма жалости к Черным Ведьмам. Однажды у меня хватило глупости выразить свою тревогу вслух. Я тогда была секретарем в Совете. Вела у них архив. Там было множество папок с делами, и вот как-то раз, во время уборки, я присела отдохнуть и заглянула в одно из дел. Там описывалось Наказание, определенное одному Черному Колдуну. Оно было страшным.
Я тогда возьми да и скажи одному из членов Совета, что Наказание очень жестокое. Но это еще ничего. Наказанию полагается быть таким, и если бы я на этом успокоилась, ничего не было бы. Но я не успокоилась. Мысль о нем грызла меня. Я не спала ночами. Я всегда знала, что Наказания существуют, но никогда раньше не задумывалась о том, сколько боли в них заключено. Ведьму пытают месяц и только потом дают умереть. Я пришла работать в Совет, потому что считала Белых Ведьм добрыми, возвышенными существами, и вдруг выяснилось, что они ничем не лучше Черных, не лучше людей, что они такие же, как все.
