— Что, никогда не видел старой ведьмы?
— Не часто… одним словом — нет…
Она всматривается в меня пристальнее, и я прекращаю мямлить.
Ее спина согнута почти вдвое, так что ей приходится запрокидывать голову, чтобы смотреть на меня.
— Может, ты и не совсем такой, как твой отец, хотя сначала я так о тебе и подумала. Но внешне ты все же на него похож.
— Вы его знаете… в смысле… вы встречались?
Не обращая внимания на мой вопрос, она берет у меня корзинку.
— Это мне? Подарки?
Прикидывается, будто плохо слышит, хотя, по-моему, со слухом у нее все в порядке.
Она подходит к ручью и опускается на небольшой травяной холмик. Я сажусь рядом, она вытаскивает из корзины баночку джема.
— Слива?
— Яблоко и ежевика. Из нашего сада. Бабушка варила.
— Старая сука.
У меня отвисает челюсть.
— А это? — В руке у нее большой глиняный горшок, запечатанный воском и перевязанный ленточкой.
— Мммм… мазь, для суставов, чтобы не болели.
— Да! — Она ставит горшок на траву и уточняет: — Это точно — мази у нее всегда были превосходные. Надо полагать Дар у нее такой же сильный, как и прежде?
— Да.
— Корзинка тоже славная. В доме не бывает слишком много корзин, вот что я тебе скажу. — Она рассматривает корзинку, вертя ее то так, то эдак. — Если за сегодняшний день ты ничему больше не научишься, запомни хотя бы это.
Я глупо киваю и опять бормочу свой вопрос:
— Вы видели Маркуса?
Не обращая на меня внимания, она достает из корзинки последний подарок: скрученный лист бумаги, аккуратно перевязанный тонкой полоской кожи, которую она снимает и кладет обратно в корзинку, приговаривая:
— Ох и везет мне сегодня. Давненько у меня такого урожайного дня рождения не было… ох давненько.
Мэри разворачивает бумагу: это рисунок пером, я нарисовал для нее деревья и белок. Она долго разглядывает его, потом говорит:
— По-моему, твой отец любит рисовать. У него талант, и у тебя тоже.
Очень интересно? Откуда она об этом знает?
— Вежливые люди отвечают «спасибо», когда им говорят комплимент.
Я бормочу:
— Спасибо.
Мэри улыбается.
— Хороший мальчик. Ну а теперь выпьем чаю с тортом… девяносто свечей — это интересно.
Через какое-то время мы сидим на той же траве с чаем и именинным тортом. Свечки — ровно девяносто — отсчитывала Мэри, а ставил на небольшой вишневый торт я, и до сих пор не могу понять, как они туда поместились. Буркнув какое-то заклинание, Мэри щелкнула пальцами, и свечки зажглись. Потом она дунула, но из ее рта вылетело больше слюны, чем воздуха, и мне пришлось тушить непогасшие свечки кухонным полотенцем. За все это время я не узнал от Мэри ничего, кроме того, что именно она кладет в пирог, где хранит запас свечей и как ей хочется, чтобы кто-нибудь, наконец, придумал заклинание, прогоняющее слизней с огорода.
