Изабель поджала губы:
– В роли просителя вы нравились мне больше, – отрезала она. – Ну что ж, ладно. Если у вас есть все необходимое, мы можем начать.
Изабель шагнула наружу и многозначительно прикрыла за собой дверь. Элайджа знал, что, независимо от того, насколько тесно переплелись их интересы, его никогда не пригласят в дом. По крайней мере до тех пор, пока вампир не докажет, что он не лжец… и неважно, кем он там может оказаться еще.
Элайджа открыл гримуар на нужной странице и аккуратно расположил его на раздвоенном пеньке, оставшемся от одного из чахлых деревьев перед домом. Они с Изабель подготовились к плетению чар быстро и качественно, словно им и прежде доводилось работать совместно. Вопреки его предположениям, это оказалось непросто. Было очевидно, что Изабель раньше не имела дела с такими заклинаниями. Элайджа никогда не думал, что однажды пожалеет о более могущественных ведьмах Европы, однако такой миг настал.
К полудню все было готово, и ведьма заняла место в центре круга, который они начертили в ее палисаднике. Элайджа отступил назад, чтобы не отвлекать Изабель своим присутствием. Она чуть ли не целый год сидела смирно, опустив руки на колени и закрыв карие глаза. Элайджа был уверен, что солнце уже миновало зенит, а Изабель все старалась справиться с силами, действующими в пределах круга. Потом солнце затянуло тучами, на поляне стемнело, и появилось ощущение наступивших сумерек. Птицы перестали щебетать, все кругом стихло.
А потом в какой-то неуловимый миг между ними возник Хьюго. От неожиданности Элайджа отскочил назад, потом шагнул вперед, горя желанием отчетливо видеть лицо призрака. Он едва мог поверить в то, что все получилось, но это было так. Его друг, человек, стоял в неглубокой железной чаше в центре круга.
– Добро пожаловать, дух, – прошептала Изабель так тихо, что Элайджа едва расслышал ее слова. – Прости, что я потревожила твой покой, но ты – хранитель истины, которую мне нужно узнать. Ты поможешь?
Прежде чем Хьюго ответил, его умные голубые глаза нашли Элайджу. Он выглядел сейчас куда моложе, чем помнилось вампиру, и казался скорее тридцатилетним, чем семидесятилетним. Есть смысл, решил Элайджа, в том, что индивид не должен провести вечность именно таким, каким умер… если, конечно, он не вампир.
– Ведьма, – довольно приветливо для того, кто только что был вырван из вечного покоя, сказал Хьюго, – чего ты от меня хочешь?
Глаза Изабель метнулись в сторону Элайджи, а потом снова вернулись к Хьюго.
