.
— Что? С веревочкой? Она в нее играет?
— На днях я видела, как она сложила весьма сложную и замысловатую фигуру. И не пожелала объяснить, где она этому научилась. Я взяла на себя труд расспросить слуг — никто ей ничего не показывал.
Эвертон нахмурился.
— Насколько мне известно, в библиотеке нет книг, в которых описываются игры с веревочкой. Как вы думаете, может быть, она тайком подружилась с кем-то из деревенских детей?
Мисс Гриббин покачала головой.
— Для этого она слишком разборчива. Кроме того, она редко ходит в деревню одна.
На этом их разговор закончился. С любознательностью естествоиспытателя Эвертон внимательно наблюдал за девочкой, стараясь не вызвать в ней подозрений. Она быстро развивалась. Он с самого начала знал, что она должна развиваться, но процесс ее развития поражал, озадачивал его и опровергал заранее сложившуюся теорию. Неухоженное дерево не только росло, но и подавало признаки культивирования. Словно на Монику оказывали влияние внешние силы, не имеющие никакого отношения ни к нему, ни к другим обитателям дома.
Зима не хотела сдаваться, и мрачные дождливые дни вынуждали мисс Гриббин, Монику и Эвертона сидеть дома. Он не выпускал девочку из-под своего пристального наблюдения, и однажды темным тоскливым днем, проходя мимо так называемой классной комнаты, он остановился и прислушался. И внезапно осознал, что его поведение напоминает банальное подслушивание. Между психологом и джентльменом завязалась короткая борьба, в которой джентльмен временно одержал верх. Громко топая ногами, Эвертон подошел к двери и распахнул ее.
Его охватило смутное беспокойство, и это чувство было ему хорошо знакомо. В последние дни время от времени, как правило, после наступления темноты, он заходил в пустую комнату с ощущением, что пока он не переступил порог, в комнате кто-то находился. Причем его появление спугнуло не одного-двух, а целую толпу. Он скорее чувствовал, чем слышал, как они бросаются врассыпную, быстро и бесшумно, будто тени, разлетаются по самым невероятным укрытиям, откуда, затаив дыхание, наблюдают за ним и ждут, когда он уйдет. Сейчас он оказался в такой же напряженной атмосфере и огляделся вокруг, словно ожидая увидеть кучку детей на полу в центре комнаты или обнаружить их укрытия. Если бы в комнате стояла мебель, он бы невольно принялся искать глазами туфельки, выглядывающие из-под столов или кушеток, края одежды, торчащие из шкафа.
Однако, кроме Моники, в продолговатой комнате никого не было — от стены до стены и от пола до потолка. Моника стояла перед большим высоким окном, усеянным мелкими каплями дождя, и подняла голову, когда он вошел. Он еще успел увидеть, как с ее губ сползла улыбка. По едва заметному движению плеч он понял, что она что-то прячет в руках за спиной.
