Неспокойная ночь сгустилась ножом, отделившим важное от пустого, придав моим мыслям ясность - следует воспользоваться столь щедрым подарком, сделать определенные выводы и действовать, хотя бы в целях самосохранения. Но ясность не подбрасывает идей – и пока те отсутствовали. Вот выпью за завтраком чаю, очнусь, настроюсь – и тогда хорошенько подумаю. И что-то подсказывает, что думать лучше за пределами комнаты, там, где не сжимаются и не давят стены, и не ожидаешь за каждым поворотом уткнуться в станя, всё ещё пахнувшего тленом.
Хабирша. Чужачка…
В дверь застучали. Размерено и сочно, как стучат големы – они, в отличие от людей, не складывают руки в кулаки, они просто размахиваются и бьют по двери, не заботясь о силе удара.
Я отодвинула защёлку и распахнула дверь.
Возгласа сдержать не удалось.
Как это понимать?
Непроизвольно отступив на пару шагов, я задрала голову, рассматривая голема, который переступал порог, целеустремлённый, как локомотив. Он был… новым. Белоснежным. В отличие от ранее виденных мною големов, созданных из подручного строительного мусора, этого создали из белого песка, такого чистого и мелкого, что голем походил на ватную куклу, перевязанную нитками, в чьи глазницы вставили куски самого синего на свете стекла, никак не бутылочного, а витражного, того редкого, что пускают только на украшение религиозных помещений. И главное - в грудь голема большими болтами вкручена деревянная табличка, на которой выжжены аккуратные буквы «Ас-Асс».
Голем совершенно беззвучно, без привычного скрипа склонил голову, давая понять, что ждёт приказаний. Моих приказаний.
Много чего можно вынести в месте, где ты чужой. Со многим смириться.
Но с этим…
- Чёртов некромант! Будь ты проклят! – завопила я, словно со стороны наблюдая за своим телом, напряженным и трясущимся от ярости. На свои руки, которые порхают, подобно испуганным птицам, пытаются ударить голема, но вовремя отступают - и вдруг хватают близлежащую кочергу.
- Мне не нужна твоя жалость! Ты – не смеешь – меня – жалеть!
Кочерга с тупым стуком встречается с грудью голема. Тот даже не дёргается, песок смачно глотает кочергу и выпускает обратно.
- Мне не нужно твоё жалкое, вонючее сочувствие! – кричу я, и голос дрожит от слёз. Глаза застилает пелена.
Ты – не смеешь – меня – жалеть!
Так как голос отказал, оставалось только физическое воздействие – и руки размахиваются вновь, пытаясь разбить голема на части, разрушить его до основания, превратить в кучу песка, который развеет ветер. Удар за ударом, по лбу течет пот, спина ноет, но результата нет – песок терпеливо принимает удары и поглощает их, не замечая и не реагируя.
