И замолчала. Отчего? То ли нежелание общаться дальше, то ли соседство парочки дам, занявших места напротив, которые вязали одинаковые салфетки из прозрачной лески и при виде трудов своих прыскали со смеху, или, скорее, от презрения, каждые несколько секунд.
- Хабирша? – не удержалась я от вопроса, прикрывшись очередной порцией хохота.
- Чужачка…
Пришлая. Ну да, логично.
Болтать расхотелось.
Чужачка, незваная. Пришлая, перелётная. Временная…
Несколько последующий часов прошли в монотонной работе. Я сплела такой большой кусок коврика, какой, пожалуй, в сумме не сплела за всю свою жизнь. Постепенно и сама не заметила, как отошла от рисунка, машинально попросив другие нити и повинуясь чутью. Тут – два узелка белого цвета, рядом – вероятно, жёлтый… Да, конечно, жёлтый, другой тут будет не на месте.
И вот – крупные желтые цветы на сером фоне, искорки водяных капель и канва переплетённых символов-подглядок. Если довязать – самая серьёзная моя следилка, на века. Только узор непонятный, как для детской комнаты.
- Хороший ковёр…
Ко мне подошла смотрительница.
- Спасибо.
- Ай-я, кому ж ты колдуешь? – сказала она и замолчала, прикусив язык. Вокруг неодобрительно смотрели некрогерки.
- Никому.
- Магию плетёшь, - вдруг рассердилась женщина, и пошла-поехала, пыхтя и потея от увеличивающейся злости: - нельзя магию плести, когда вокруг некрогеры. Управу найду, не сомневайся! Управы на тебя нет!
- Тише, - прикрикнула Мила.
Опускаться до ругани с челядью, которая не уважает тебя настолько, что посмела открывать рот прилюдно, не стесняясь, в набитой некрогерами комнате? Нет, этого я не сделаю. Я её не слышу.
Со своего места на нас смотрел некромант. Смотрительница оглянулась и непроизвольно отступила, как будто отодвинувшись под напором его пристального взгляда.
Ну вас… Ругайтесь на здоровье, вы боитесь его не меньше, чем я сама. По сути – гораздо больше. Гораздо… Этот узелок – серый, за ним белый побег, увенчанный зарождающимся листом.
Несите свой страх сами, мне и своей ноши достаточно.
- Доставите потом недоделанный коврик с материалами в мою комнату, - невозмутимо приказал кто-то моим голосом.
Все молчали, чем-то ошарашенные, но взгляд некроманта прожигал воздух и рассеивался вокруг, расставлялся, как клетка, в которую никто не желает угодить. Пахло пылью и золой.
Смотрительница жевала губы, но молчала, а потом исчезла, отряхивая руки и что-то причитая себе под нос. За ней веером – невидимым хвостом волочилась неприязнь и опаска.
