По увалам ходили разбойники. С кистенями, ножами, пищалями. Вдоль по старому Вятскому тракту, что был проложен шириной в тридцать сажен еще при Екатерине, трясли разбойники торгашей, богатеев, монахов. Говорят, будто Стенькины люди ушли из-под Симбирска на Ветлугу и долго «пировали» тут на высокой горе возле Кажирова.
Знаменит был разбойник Шапкин. Росту больше сажени, плечист, жиловат. Пуля его не брала. Стреляют, а он вытряхивает пули из кушака, как пуговицы, да зло усмехается. Зарыл он под Ираклихой клад на двадцать бочек оружия, кубков, серебра и золота. И слух пустил, что клад завороженный. Чтобы взять этот клад, голову положить надо. Так мужики тот клад и трогать не брались. А досужие люди поговаривали, что свеча горела по ночам над этим кладом.
В той же Ираклихе жил на горах летописец крестьянин Сибиряков. Написал он двадцать толстых книг и назвал свою летопись «Ветлужский ковчег». Где теперь эта летопись, трудно сказать. Но лежит где-нибудь да тоскует по человеку.
По увалам идут бензовозы. Идут к тракторам и комбайнам, к разговорчивым киноустановкам, и к упорным бурильным вышкам геологов, и к маленьким рубленым домикам сельских аэродромов.
А когда над увалами заколдует весна, все прохвачено белым и голубым огнем, все звенит вокруг солнечным пламенем. На лугах этот неистовый свет переливается в тонкие голубые стаканчики колокольчиков, в сиреневые сережки подснежников и в яростные малиновые свечи кипрея, что день и ночь светит в оврагах, на опушках, на вырубках и вдоль всех дорог северных увалов.
Она бежит вдоль сосняков и ельников, кружится на бегу; она вдруг замрет и о чем-то шепчется с ивняком; вдруг она вся заблещет, от нее пахнет холодом и песками; она знает, где пляшет по омуту стерлядь, где осетр точит воду кованым длинным носом; она все бежит и оглядывается на жаркие следы босых ребячьих ног по берегам.
Когда-то звали ее Эннер. То было тыщу лет назад. И жил над рекой небогатый черемисский князь Коджа. И пришел к нему боярин Кий. То был новгородец, силач, хозяин ушкуйников. Славился Кий ловкой силой в борьбе. И по всему лесному черемисью не было человека, который устоял бы перед боярином. Был Кий умен и в торговле и на слово. Полюбился Кодже гигант бородач-новгородец. Перешел Коджа в православную веру и много ходил с Кием по разным делам.
Властительствовал над черемисьем гордый хлыновский князь. Хлыновские земли поздней были названы Вятскими. Разорил тот князь земли отступника и увез на коне жену его красавицу Лугу, женщину веселого и смелого нрава.
