Не думал, что стук вагонных колес так похож на пулеметные очереди. К черту! При чем здесь? Под стук колес хорошо вспоминать о детстве, о днях рождения, о том, как просыпался, зная, что подарок лежит в изголовье. И песню под него можно напевать. И стихи. Но стихов я не помню. Разве что "Мой дядя самых честных правил…" И Маяковского — о советском паспорте. Учительница литературы как-то отправила в соседний жэк, чтобы я там с пафосом прочитал Маяковского пенсионерам и шестнадцатилетним, только получившим паспорт. От волнения забыл в том месте, где про змею двухметроворостую, и ушел с позором. Поехали с ребятами в парк Горького кататься на американских горках, и все надо мной измывались. Я злился. Я тогда был комсоргом класса.
…И нас уже нет —
ушли мы в рассвет,
ушли мы в рассвет по тревоге…
— Может быть, ты все-таки погасишь свет? — послышался снизу раздраженный шепот.
— Оль, — свесился я с полки. — Помнишь, как мы в парке культуры на американских горках катались?
— Помню. Ты мне мороженое тогда не купил.
— У меня денег не хватило. А у Андрея Воронина всегда хватало.
— Ты опять?
— Я просто вспомнил, как он купил тебе эскимо.
— Не эскимо, а в стаканчике за двадцать. А ты чуть не лопнул от ревности.
— Неправда твоя.
— Ты спать будешь?
— Буду. Спокойной ночи, — сказал я и выключил ночник. Но лучше бы я этого не делал, потому что штора на окне была опущена и стало совсем темно.
Минут десять я пролежал с открытыми глазами. А как только опустил тлеющие от бессонных ночей веки — очутился в лазуриговых горах, полетели над головой красные трассеры. Я перекатился за камень и едва не упал с полки, лишь в последний момент успев ухватиться за соседнюю. Задел спавшего пассажира. Голый по пояс, жирный, пере-перепуганный, он вскочил, ударился лбом о потолок.
— Вы с ума сошли? — сказал он, придя в себя.
— Извините.
— Да что извините, так заикой человека на всю жизнь можно сделать!
Проснулась и пожилая женщина внизу.
— То они шепчутся тут, то целуются… Девушка, совесть у вас есть?
— При чем тут девушка? — спросил я таким голосом, что женщина сразу отвернулась. Мужчина тоже ничего не говорил и вскоре захрапел, будто назло.
Полежав еще некоторое время с открытыми глазами, я включил ночник и при свете незаметно уснул.
