Он поднял на Бориса свои большие выпуклые глаза.
— Да, могут, — согласился Борис. — Если…
— Что если?
— Если осталось кому выходить…
С осуждением глядя на Бориса, подполковник заметил:
— Доктор, я бы не решился лечь на операцию к врачу, который всегда ожидает худшего. — И он медленно свернул карту.
Борис расстроился. Это был упрек и выговор одновременно. Обиднее всего — от командира, которого он уважал и чьим расположением к себе дорожил. И нисколько не становилось легче от того, что сам пример вроде бы и не имел к нему прямого отношения: все-таки он был военфельдшером, а не врачом, и, естественно, операций не делал. А с другой стороны, он никакой вины за собой не чувствовал, сказал лишь то, что тревожило его. Да и, честно говоря, он не видел серьезных причин сожалеть о сказанном и поэтому быстро успокоился. Но неприятный осадок все равно остался…
Вдруг зампотех воскликнул:
— Стой!
Хусаинов резко остановил «доджик». Подполковник спрыгнул на землю и бросился к заляпанному грязью «хорьху».
— Наши? — спросил один из младших лейтенантов.
— Нет, чужие, — ответил Осадчий.
Оттуда заметили Рябкина и остановили машину. В ней тоже было несколько офицеров. Одному из них, сидевшему впереди, подполковник долго и крепко жал руку.
— Кто это? — поинтересовался Лелеко.
— Зампотех сто тридцать второй, — ответил Хусаинов, знавший всех зампотехов корпуса.
— Всего-то? — усмехнулся Лелеко.
— Герой! — ахнул один из младших лейтенантов.
— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил у него товарищ. Он расстегнул шинель, и я увидел золотую звездочку!
— Вам повезло, дорогой.
Это Лелеко. Ему почему-то не дают покоя эти два паренька. Тот, кто заговорил о Герое, покраснел — понял, что над ним подсмеиваются.
Но Лелеке все мало:
— Подумать только: встретить на фронте живого Героя!
Оба новичка готовы были провалиться сквозь землю. В самом деле — так опростоволоситься!
«Еще слово, и я его обрежу!» — решил Борис.
— Да их здесь не меньше…
Но фразу закончил уже Борис:
— …чем капельмейстеров, вы хотите сказать?
Быстрый удивленный взгляд в его сторону и неопределенная улыбка на тонких губах.
Лица у обоих пареньков вытянулись, и они молча переглянулись.
— Вы так думаете? — запоздало и кисло сыронизировал Лелеко.
— Разумеется, товарищ капельмейстер бригады, — сказал Борис, четко произнося каждое слово.
После этого разоблачения Лелеко моментально сник: снова стал «тихим капельмейстером шумного оркестра».
Вернулся подполковник. Стоя внизу, сказал:
