— Тебя.
Коновалин хмыкнул и отвернулся.
Скоро самолет стал снижаться. Неужели долетели? Так быстро? Летчик оповестил:
— Иду на посадку!
— Боря! Меня здесь нет, — торопливо проговорил Коновалин.
— Она будет убита, когда узнает.
— А она не должна знать!..
— Что у вас произошло?
— Тебе непременно надо знать?
— Да.
— Она опять встречалась с Батей.
— Неправда!
— Ого! Как горячо ты заступаешься за нее!..
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего нового, милый Боря, — обнял Бориса за плечи Юрка.
— Интересно, что за сволочь накапала тебе на нее?
— Так я и скажу!
— Ну и держи эту гадость при себе!
— Значит, ни слова?
— Как хочешь.
Сигнальная ракета осветила кабину. Через несколько секунд самолет, подпрыгивая на ухабах, бежал по полю…
— Ну, бывайте! — сказал Борис.
— Бывай!..
Борис спрыгнул на землю и, положив пакет в карман, зашагал навстречу появившимся из темноты солдатам боевого охранения.
А самолет снова взял разбег и поднялся в воздух.
Около «доджика» выстроилось восемь бойцов. Шестеро из них — «черные пехотинцы». Этой группе дано задание незаметно подобраться к немецким танкам, находившимся в трех километрах отсюда, и забросать их противотанковыми гранатами. Все были добровольцами.
Получив последнее напутствие подполковника, группа двинулась в путь.
Затем зампотех и Борис, которого тот уже не отпускал от себя, подошли к соседнему строю. Там стояли так называемые «бронебойщики». Их было одиннадцать. Из них только двое имели опыт стрельбы по танкам. Остальные держали противотанковые ружья в руках впервые. Командиром «бронебойщиков» подполковник назначил капитана Осадчего: оружие тот знал слабо, зато его слушались и даже побаивались. Помощником себе Осадчий взял одного из младших лейтенантов, которого звали Миша Степанов. «Пусть учится», — сказал он зампотеху. Но у кого и чему тот будет учиться, так и осталось Рябкину неясным.
«Бронебойщики» получили задание: в полутора километрах от того места, где сосредоточились немецкие танки и самоходки, скрытно занять на опушке леса огневую позицию. Кроме того, им было сказано: без приказа огонь не открывать. Помнить, что стрелять в лобовую броню бесполезно. Бить исключительно по гусеницам и бензобакам. Терпеливо ждать, пока танк или самоходка повернется боком.
Дальше шла самая многочисленная и, пожалуй, самая боеспособная группа — «мотострелки»: автоматом и гранатой умел пользоваться каждый. Для удобства ее разбили на три отделения. Командиром отделения стал начфин, второго — начальник службы ГСМ, третьего — начхим.
