Что ж, ничего другого не придумаешь! Перед самой гостиницей Калле встретил полицейского Бьёрка. Мальчик ощутил прилив симпатии к нему. Разумеется, Калле был частный сыщик, а частные сыщики постоянно как бельмо на глазу у обычных полицейских, которые чаще всего оказываются необыкновенными лопухами при решении даже самых простых уголовных загадок. Но Калле все равно чувствовал, что между ним и Бьёрком существует какая-то связующая нить. Они оба боролись с преступностью в обществе. Калле испытывал огромное желание кое о чем порасспросить полицейского Бьёрка. Разумеется, тут двух мнений и быть не могло, всем было ясно, что Калле для своих лет — особо выдающийся криминалист. Но все же, несмотря на его способности, ему было всего тринадцать лет. В основном ему удавалось закрыть глаза на это мелкое обстоятельство, и в процессе работы сыщика он всегда видел себя зрелым мужем с острым проницательным взглядом и трубкой, nonchalant[15] торчащей в уголке рта. Законопослушные сограждане величают его «господин Блумквист» и обращаются к нему с необычайнейшим почтением. Зато преступные элементы взирают на него с глубочайшим страхом. Но как раз в этот миг он почувствовал себя всего лишь тринадцатилетним мальчиком, который склонен принять, что полицейский Бьёрк обладает некоторым опытом, которого ему, Калле, явно не хватает.
— Привет! Как поживаешь? — сказал полицейский.
— Привет! Нормально! — ответил Калле.
Полицейский бросил испытующий взгляд на черный лакированный автомобиль «вольво», припаркованный возле гостиницы.
— Стокгольмский! — сказал он.
Калле, заложив руки за спину, встал рядом с мим. Долгое время стояли они так, совершенно молча и задумчиво разглядывая редких прохожих, одиноко пересекавших вечернюю площадь.
— Дядя Бьёрк, — внезапно спросил Калле, — если думаешь, что такой-то человек — негодяй, как поступить в таком случае?
— Врезать ему как следует, — весело ответил полицейский Бьёрк.
— Да, но я имею в виду — если он совершил какое-нибудь преступление, — продолжал Калле.
— Задержать его, ясное дело, — сказал полицейский.
— Да, а если считаешь, будто он преступник, а доказать не можешь, — настаивал Калле.
— Следить за ним, черт побери, не спуская глаз! — Полицейский широко улыбнулся. — Вон что, хлеб у меня отбиваешь? — дружелюбно продолжал он.
«И вовсе не отбиваю…» — возмущенно подумал Калле.
Никто не принимал его всерьез.
— Привет, Калле, теперь мне надо ненадолго отлучиться на вокзал. Подежурь тут пока за меня!
