— Мое почтение, сэр, — обратился ко мне адвокатский конторщик.
— И мое вам, сэр, — отвечал я.
— Этот, пожалуй, подойдет, — подмигнув крестьянам, заявил конторщик, и едва я заказал ужин, вновь заговорил со мной: — Прошу прощения, сэр, куда держите путь?
— Я не из тех, сэр, кто на людях распространяется о причинах и цели своего путешествия.
— Хороший ответ, — сказал он, — и отличное правило. Вы, случаем, не говорите по-французски, сэр?
— Нет, сэр, к сожалению, не говорю, — отвечал я. — Вот немного по-испански — это пожалуйста.
— Но, быть может, вы сумеете признать французский выговор? — спросил конторщик.
— А как же! — воскликнул я. — Французский выговор? Да я с первых же десяти слов отличу француза.
— Тогда вот вам загадка! — сказал он. — У меня самого, нет ни малейших сомнений, но кое-кто из здесь присутствующих еще себе этого не уяснил. Недостаток образования, знаете ли. А я смело скажу, что без достаточного образования и шагу толком ступить нельзя.
И он обратился к майору, у которого буквально, кусок застрял в горле.
— Итак, сэр, — сказал ему конторщик, — я бы желал иметь удовольствие также услыхать ваш голос. Куда, вы сказали, вы направляетесь?
— Я направляюсь в Лондон, сэр, — отвечал майор.
Я едва не швырнул в него тарелкой: надо же быть таким ослом, такой бестолочью, чтобы не выговорить правильно двух слов на чужом языке, когда это всего важней.
— Ну, что скажете? — спросил меня конторщик. — Это ли не французский выговор?
— Боже милостивый! — воскликнул я, вскочив, словно только теперь признал старого знакомца. — Да неужто это вы, мистер Дюбуа? Кто бы мог подумать, что мне доведется встретить вас так далеко от дома? — Говоря все это, я горячо пожимал руку майору, а затем, повернувшись к нашему мучителю, произнес:
— О сэр, можете быть совершенно спокойны! Он безупречно честный малый, мой бывший сосед, мы с ним жили рядом в Карлайле.
Я думал, конторщик этим удовольствуется; не тут-то было!
— Но он все-таки француз? — не отставал упрямец.
— Ну да, конечно! — отвечал я. — Он из французских эмигрантов! Он не имеет ничего общего с шайкой Буонапарте. Ручаюсь, что по части политики он не уступит вам в благонадежности.
— Мне только немного странно, — спокойно произнес конторщик, — что сам мистер Дюбуа это отрицал.
Я принял удар и даже ухом не повел, но в душе потрясен был чрезвычайно и в следующей же фразе умудрился допустить ошибку в языке, что случалось со мною крайне редко. Все эти месяцы моя свобода и самая жизнь зависели от того, насколько бегло я изъясняюсь по-английски, и если в кои-то веки я оговорился, мне нет надобности подробно объяснять, в чем именно состояла моя ошибка. Довольно сказать, что оговорка была самая пустячная и в девяноста девяти случаях из ста сошла бы мне с рук. Но сей страж закона немедля ее заметил, словно был учителем языка.
