— Кто там? — загремел густой бас.
Голос этот принадлежал крупному мужчине, что высунул из окна первого этажа голову в высоченном ночном колпаке; и, поскольку я еще не поравнялся с его домом, я почел за благо ответить. Не впервые мне доводилось вот так ставить жизнь на карту, когда все зависело от моего умения объясняться на чужом языке, и всякий раз, делая эту ставку, я, как заправский игрок, входил в азарт и ощущал прилив вдохновения. Я завернулся в одеяло, превратив его в некое подобие дорожного плаща, чтобы скрыть свою ярко-желтую ливрею, и смело отозвался:
— Друг!
— Что это там за баламутия? — вопросил он.
Я никогда в жизни не слыхал этого диковинного слова — «баламутия», — но при той кутерьме, какая стояла в городе, сразу понял, о чем он спрашивает.
— Право, не знаю, сэр, — отвечал я, — но, похоже, кто-то из военнопленных сбежал из крепости.
— Черт их дери!
— Ничего, их быстро изловят, сэр. Их вовремя хватились. Мое почтение, сэр!
— А вы поздненько гуляете, сэр, — заметил он.
— Ну, что вы, — со смехом отвечал я, — скорей уж раненько, если вам угодно! — И с этими словами миновал его дом, очень довольный тем, как я обвел его вокруг пальца.
Теперь я вышел на хорошую дорогу, которая, сколько я мог судить, вела в нужном мне направлении. Она почти тотчас вывела меня на улицу — здесь совсем близко слышалась колотушка сторожа, и я понимал, что чуть ли не каждое пятое окно будет раскрыто и люди в самых разнообразных ночных одеяниях будут переговариваться, приятно взволнованные нежданным переполохом. Тут мне снова пришлось пройти сквозь строй полудюжины вопросов, а колотушка раздавалась все ближе и ближе; но, поскольку шел я не спеша, изъяснялся как истый джентльмен, а уличные фонари горели слишком тускло, чтобы можно было разглядеть, как я одет, мне и на сей раз все сошло с рук. Правда, нашелся один любопытный, который спросил, куда это я собрался в такой час.
Я отвечал туманно, но весело и, уже поворачивая за угол, увидел, что в другом конце этой чересчур оживленной для меня улицы блеснул фонарь сторожа. Но теперь я был уже в безопасности на темном деревенском большаке, свет фонарей и страх повстречаться со сторожами остались позади; однако не прошел я и сотни ярдов, как с обочины дороги кто-то на меня ринулся. Я отскочил в сторону и изготовился к бою; я клял себя за то, что в руках у меня нет хоть какого ни на есть оружия, гадал, кого же это нанесла нелегкая — полицейского или просто разбойника, — и сам не понимал, с кем бы сейчас предпочел иметь дело. Противник мой остановился поодаль, я в потемках я смутно видел, как он покачивается и словно бы делает ложные выпады, готовясь половчее на меня наскочить. И вдруг он заговорил.
