Ну, сели за стол, сидят — кушают да похваливают; что блюдо — то диковинка; вот дошло дело до рыбы. Дворецкий подходит к столу, чтобы взять блюдо, — стоит и не берет. Бабушка смотрит и видит, что он сам не свой, на нем лица нет, чуть не плачет. «Что такое?». Подают ей стерлядь разварную на предлинном блюде; голова да хвост, самой рыбы как не бывало. Можешь себе представить, как бабушке стало досадно и конфузно! Она не знает, что и подумать! Смотрит кругом на всех гостей, видит, попадья сидит, как на иголках, — ни жива ни мертва. . Бабушка догадалась, говорит громко: «Что ж это такое?», а сама с попадьи глаз не сводит. С попадьей чуть не дурно делается, встала, хочет сказать — не может. Все гости опустили глаза, ждут — вот будет буря. «Попадья, ты это съела у меня рыбу?» — грозным голосом спрашивает бабушка.
— Виновата, матушка государыня, ваше превосходительство, точно я, виновата, — бормотала попадья, — сглупила…
Бабушка расхохоталась, глядя на нее — и все гости.
— Да как же это тебе в ум только пришло съесть что ни на есть лучшую рыбу? — спрашивала хозяйка сквозь смех.
— Простите, виновата, государыня, ваше превосходительство! Вот как изволили идти-то к столу, так и сказали мне, что ты, мол, свой человек, не жди, чтобы потчевать стала, а что приглянется, то и кушай. . Села я за стол, смотрю, рыбина стоит предо мною большая, — хороша, должно быть, сем-ка я, отведаю, да так кусочек за кусочком, глоток за глотком, смотрю, — а рыбы-то уж и нет…
Бабушка и графиня хохочут еще пуще прежнего; им вторят гости…
— Ну, попадья, удружила же ты мне, нечего сказать… есть за что поблагодарить! Я нарочно за рыбой посылаю и невесть куда, а она за один присест изволила скушать! Да разве про тебя это везли? Уж подлинно — дура попова.
И, обратившись к дворецкому, сказала: «Поди, ставь попадье ее объедки, пусть доедает за наказание, а нам спросите, нет ли еще какой другой рыбы?.»
Принесли другое блюдо рыбы — больше прежней…
Я думаю, что вся эта проделка попадьи была заранее подготовлена, чтобы посмешить гостей; тогда ведь это водилось, что держали шутов да шутих..
Бабушка Евпраксия Васильевна была, говорят, очень крутого нрава и как знатная и большая барыня была в большом почете и не очень церемонилась с мелкими соседями, так что многие соседки не смели и войти к ней на парадное крыльцо, а все на девичье крыльцо ходили.
Рассказывают, что одна соседка сказала про бабушку что-то неладное; бабушке передали это. Она промолчала. Через сколько-то времени приехала к ней эта соседка, говорившая про нее дурно. Пришла в девичью и говорит: «Доложите генеральше, что я, мол, приехала». Пришли докладывать бабушке, что такая-то приехала и сидит в девичьей.
