— В Норвегии, — сказал Вилко.
Казалось, все одновременно перестали жевать.
— В Норвегии, — сказал он снова, несколько громче, но по-прежнему не поднимая глаз от тарелки.
На лице Ивонны появилось задумчивое выражение, словно она не могла решить, каким из заболеваний сына было обусловлено такое поведение.
— В Норвегии, — сказал Вилко. — В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии. В Норвегии!
Краешком глаза я увидел, что Кристина бросила на меня взгляд, но сделал вид, будто ничего не заметил. Я пристально оглядел всех, кто сидел за столом. Давид скреб вилкой по фольге; шурин вытирал салфеткой уголки рта, даже тогда, когда они стали совершенно чистыми; одна только Тамар вела себя иначе — положив вилку, она посмотрела мне в глаза и подмигнула из-за стекол очков.
— Можешь выйти из-за стола, если хочешь еще посидеть за компьютером, — сказала Ивонна.
И она положила руку на плечо сына.
Тот полуобернулся на стуле, замахнулся, почти не целясь, и кулаком угодил прямо в нос моей невестке.
Ивонна испустила вопль и прижала обе руки к лицу; еще через несколько секунд широкие красные потоки крови заструились по ее губам и подбородку, достигнув шеи.
Вилко вскочил со стула и сделал ноги. Кристина встала и через стол протянула Ивонне руку. Шурин наконец положил свою салфетку. Я подумал, что он устремится за сыном и в коридоре схватит его за шиворот — тот явно напрашивался на это; но нет, он продолжал сидеть на своем месте и только издал усталый вздох, шедший откуда-то из глубины груди.
— Опять это случилось, — сказал он. — Кто-нибудь хочет добавки?
Гораздо позже — я давно уже сидел с бокалом кальвадоса на софе, перед телевизором — появились тесть с тещей. Я вполуха слушал, как в коридоре обмениваются пространными приветствиями, и тихонько постанывал; последние десять минут я перескакивал с программы на программу и наконец остановился на передаче о фермах для детей, которая шла по местному каналу АТ5.
— Что, опять сидишь и надираешься? — раздался у меня над ухом голос тестя.
Я не слышал, как он вошел, и вскочил, в ответ на что он разразился громким хохотом.
— Да сиди, сиди, — сказал он. — Я всегда говорил, что лучшее средство от гриппа — двойная доза коньяка.
Марсел Вринд принадлежит к тем людям, которые больше радуются собственному присутствию, чем присутствию других. Это чувствуется по его манере пожимать руку несколько сильнее, чем нужно, словно с целью подчеркнуть, что, несмотря на преклонный возраст, он все еще пребывает в добром здравии, и по тону голоса, или, лучше сказать, по манере медленно сплетать между собой слова и фразы — при долгих паузах между ними у собеседника никогда не возникает иллюзии, что во время этих пауз его можно перебить.
