— Что вставить? — спросил я.
— Стингер. Это такая штука, которая начинает пищать, когда приближается контроль скорости. Она реагирует на радар, через спутник. Так что, если не пищит, можно выжимать полный газ.
Он наклонился к столику и взял каталог «Вольво».
— Вот это очень солидная машина, — сказал он. — Из Швеции. Для всей семьи.
— Да, — согласился я.
— Но, вообще-то, немного скучная. Для начала.
Он снова поднес бутылку ко рту, запрокинул голову и с бульканьем выпил все разом. Потом вытер губы тыльной стороной руки и громко икнул.
— По лицам людей в «вольво» видно: они в самом деле думают, будто заполучили нечто очень красивое. Вот что печально.
У грустной девочки оказался понимающий отец, который увел пони за сарай, чтобы дочь не видела, как он одним выстрелом избавляет животное от страданий. Девочка плакала, заткнув уши.
— Я тут сидел и думал насчет внедорожника, — сказал я. — «Лендровера» или чего-нибудь в этом роде. «Чероки»…
Давид закрыл глаза.
— Все это само по себе, может, и хорошо, — сказал он, не открывая глаз. — Внедорожник, отлично. Круто. Только я не вижу, как ты здесь, у двери, выходишь из такого джипчика. Это просто две разные картинки, которые не сочетаются друг с другом, понимаешь? И всегда будут существовать по отдельности. Два рисунка на прозрачной бумаге, которые, как ни клади их один на другой, никогда не сложатся в отчетливое изображение. И вот еще что. Я хочу сказать, что на нашей улице внедорожник — это, пожалуй что-то статусное, а на Юге «чероки» — вторая машина, чтобы ездить за покупками, или автомобиль для скучающих молодых мамаш, которым надо привозить детей из школы.
В телевизоре пони обрел могилу. Могилу, украшенную цветами. Девочка послала воздушный поцелуй. На заднем плане торчали вершины Скалистых гор, величественные, белые на фоне неба.
Прошло три недели, прежде чем до меня дошло, что Макс Г. и Ришард Х. больше не появятся в «Тимбукту». Как обычно, по окончании тренировки я выпил пива на террасе и посмотрел на суда, выходящие между пирсами в открытое море. На парковочной площадке я оглядел то место, где всего четыре недели назад впервые припарковал «опель» и где теперь было видно только темное пятно от высохшего масла на асфальте.
Не включая музыку, я ехал в «твинго» вдоль Северного морского канала, обратно в Амстердам. Я миновал Боковой канал «Б» и съезд к площадке с сараями и автомобильным металлоломом. Я думал о том, что мне предстоит сделать. У меня не было ни номера телефона, ни адреса — тогда, в мой день рождения, Макс сказал лишь о каком-то «ресторане в Аудеркерке», где они ужинали. За Центральным вокзалом я не продолжил путь к Ватерграфсмеру, а повернул к туннелю Пита Хейна и направился по дороге А10, а затем по А9, в сторону Аудеркерка. Я несколько раз проехал вокруг террас, ища место для парковки, заказал блин со шпиком на террасе напротив Еврейского кладбища, полюбовался уточками и прогулочными яхтами на неподвижной воде Амстела.
