— Итак, вы говорите, что эта женщина пользовалась ходунком? — спросил невыспавшийся.
Мы стояли в спальне; занавески были раздвинуты. Стало видно, что на кровати не спали. Немаловажная деталь, как мне кажется. Но я заранее решил не отвечать на вопросы, которых мне не задают.
— В самом деле, — ответил я. — Она без него вообще за дверь не выходила.
— Откуда вы знаете? — спросил индонезиец.
Как раз в это время я посмотрел на стакан воды, стоявший на ночном столике госпожи Де Билде. Вода была не совсем прозрачной, и я задался вопросом, не использовали ли ее для той цели, о которой я думал. Вопрос сыщика-индонезийца стал уже вторым, ответить на который оказалось просто; было любопытно, последуют ли трудные вопросы, но я напомнил себе, что трудные вопросы задать просто-напросто невозможно. Я вернулся домой после двухнедельного отпуска и в первый же день обнаружил, что соседки снизу нет дома. Мне это показалось чрезвычайно странным: вообще-то, она никогда не выходила из дома после шести вечера.
Достаточно было подсчитать валяющиеся везде кучи собачьего дерьма, чтобы прикинуть, сколько дней она отсутствовала; сам я насчитал шесть куч, что давало от двух до четырех дней. Но и этими подсчетами я не стал бы делиться с сыщиками по собственной инициативе.
— Я регулярно встречал ее на улице, — ответил я.
В это время мой взгляд остановился на простом прямоугольном стуле у изножья кровати. На его сиденье лежали розовые колготки, а под ним стояли два голубых шлепанца.
Индонезиец продолжал выжидательно смотреть на меня, очевидно рассчитывая, что я расскажу об этом подробнее. Тем временем сыщик, изнуренный бессонницей, подошел к окну и пустым взглядом воззрился на сад.
Около семи утра у меня возникло сильное желание позвонить Максу, и теперь я очень сожалел, что не поддался порыву. Мне казалось, что в семь часов еще рано звонить Максу и мешать ему, чем бы он ни занимался, или, что еще хуже, поднимать его с постели из-за события, которое, как мы знали, должно было случиться, причем о подробностях мне следовало знать как можно меньше. Помню, когда-то я прочел в интервью Стивена Кинга, что при написании своих книг он никогда не знает, кто окажется преступником. «Если это знаю я, читатель тоже знает», — сказал он; рассуждая логически, я никогда не смог бы солгать о том, чего не знаю. С другой стороны, сейчас я был скорее читателем, чем писателем, — читателем, желающим узнать, почему госпожа Де Билде не возвращается с прогулки со своим ходунком, причем впервые с незапамятных времен решает не надевать розовые колготки и голубые шлепанцы.
