Собрав суда в Ливорно, орловский флот наконец вошел в османские воды. После неудачной попытки поднять восстание греков и черногорцев Орлов нерешительно атаковал турецкий флот у острова Хиос. Турки отошли в Чесменскую бухту. В ночь с 25 на 26 июня 1770 года российские брандеры вошли в бухту и подожгли турецкий флот. «Битком набитая кораблями, порохом и пушками, — писал барон де Тотт, наблюдавший за боем с турецкого берега, — бухта превратилась в огнедышащий вулкан, поглотивший все морские силы Турции разом».>[116] Это было самое страшное поражение Турции после битвы при Лепанто. Турки потеряли 11 тысяч человек. Алексей Орлов хвастался императрице, что вода в заливе сделалась красной. : <
Когда новость о Чесменской победе вскоре после известия о Кагульском сражении достигла Петербурга, столица возликовала. Служили благодарственные молебны; для каждого матроса была выбита медаль с краткой надписью: «Я был там». За кагульскую победу Екатерина наградила Румянцева фельдмаршальским жезлом и повелела воздвигнуть обелиск в Царскосельском парке, а Алексей Орлов получил титул графа Чесменского. Такого триумфа Россия не ведала со времен Полтавы. Слава Екатерины росла — особенно в Европе: больной Вольтер был готов пуститься в пляс от радости по поводу истребления такого множества варваров.
Потемкин решил воспользоваться успехом и в ноябре 1770 года, когда военные действия прекратились, отпросился у Румянцева в Петербург. Враги Потемкина утверждали, что Румянцев был рад избавиться от него. Однако полководец несомненно восхищался умом и воинскими доблестями Потемкина и одобрял поездку в столицу, поручив защитить свои интересы и интересы армии. Его письма к своему протеже дышат таким же отеческим духом, как письма Потемкина к нему — истинно сыновним.
Потемкин вернулся в Петербург с репутацией героя и восторженной рекомендацией Румянцева: «Он сам искал от доброй своей воли везде употребиться. Он [...] в состоянии подать объяснение относительно до нашего положения и обстоятельств сего края».>[117]
Императрица, счастливая двумя громкими победами, встретила его тепло: камер-фурьерский журнал сообщает, что за время его короткого пребывания он обедал у нее одиннадцать раз. Легенда гласит, что имела место и аудиенция, во время которой Потемкин не мог снова не броситься на колени. Они договорились, что будут поддерживать переписку — вероятно, через ее библиотекаря В.П. Петрова и преданного императрице камергера И.П. Елагина. Мы не знаем, что происходило за закрытыми дверьми, но, скорее всего, и он, и она почувствовали, что между ними может возникнуть нечто серьезное. Отношения Екатерины с Григорием Орловым начинали охладевать, но престиж Алексея Орлова — теперь Чесменского — вознесся высоко. Сместить Григория Орлова Потемкин пока не мог — и все же поездка оказалась не напрасной.
