Незадолго до своего шестнадцатого дня рождения Лютик осознала, что вот уже больше месяца ни одна девушка в деревне не разговаривала с ней. Она никогда не была особенно близка с другими девушками, так что перемена не была резкой, но раньше они по крайней мере обменивались кивками, когда она проезжала по деревне или по просёлочной дороге. А теперь, без всяких на то причин, её попросту игнорировали. Взглянут мельком, когда она приблизится, и всё. Одним утром Лютик загнала Корнелию в угол в кузнице и потребовала объяснить это молчание.
– Я думала, что после того, что ты сделала, у тебя хватит воспитания не притворяться, что ты ничего не понимаешь, – ответила Корнелия.
– И что же я сделала?
– Что?
Что?..Ты украла их.
С этими словами Корнелия сбежала, но Лютик поняла её; она знала, кто были эти «они».
Парни.
Деревенские парни.
Строеросовые тупомозглые пустоголовые твердолобые болванистые наискудоумнейшие придурочные дубоватые
парни.
Как мог кто-то обвинить её в том, что она их украла? Да кому они вообще нужны? Что в них хорошего? Они занимались лишь тем, что докучали ей, донимали и раздражали её.
– Могу я почистить твою лошадь, Лютик?
– Благодарю, но этим занимается мальчик с фермы.
– Могу я прокатиться с тобой, Лютик?
– Благодарю, но мне больше нравится кататься одной.
– Считаешь, что слишком хороша для нас, не так ли, Лютик?
– Нет; нет, я так не считаю. Мне просто нравиться кататься в одиночестве, вот и всё.
Но, когда ей исполнилось шестнадцать, даже такие разговоры сменились заиканием, краснеющими щеками, и, в самом лучшем случае, разговорами о погоде.
– Лютик, как тебе кажется, пойдет дождь?
– Не думаю; на небе ни облачка.
– Но дождь всё же может пойти.
– Да, наверное, может.
– Считаешь, что слишком хороша для нас, не так ли, Лютик?
– Нет, мне просто кажется, что дождя не будет, вот и всё.
По ночам они обычно собирались в темноте под её окном и смеялись над ней. Она игнорировала их. Зачастую их смех переходил в оскорбления. Она не обращала на них внимания. Если они заходили слишком далеко, мальчик с фермы разбирался с ними, тихо появляясь из своей лачуги, он избивал нескольких из них, заставляя остальных разбежаться. Она всегда благодарила его за это. «Как вам будет угодно», только и отвечал он.
Когда ей уже почти исполнилось семнадцать, в город приехал мужчина в экипаже и внимательно наблюдал за тем, как она поехала за едой. Когда она возвращалась, он был на том же самом месте, выглядывая из кареты. Она не обратила на него внимания, и, действительно, сам по себе он был неважен. Но он ознаменовал собою переломный момент. Другие мужчины сворачивали со своего пути, чтобы увидеть её; другие мужчины проезжали целых двадцать миль ради этой привилегии, как поступил и он. Важно то, что это был первый богатый мужчина, который дал себе труд сделать это, первый благородный мужчина. И именно он, чьё имя было потеряно в истории, упомянул о Лютик графу.
