— Боюсь представить, как зовут тебя, — пробормотала я.
Он так и замер. Да-да, я именно о том слове, производными которого так изобилует нецензурный.
— У тебя есть два варианта: либо попросить прощения за это, — он показал на свое лицо, на котором красовалась приличная ссадина от моей палки, — и в относительном комфорте доехать до моего замка. Или… остаться здесь и мучиться от холода, голода, усталости и ушибов. Перспектив так себе, ангелок.
Хотелось выругаться так, как ангелу ругаться не полагалось. А вот унижаться не хотелось совсем. Пусть гордость — плохое качество для светлой, оно все-таки неизменно следует за мной и в мире живых, и в этом, запредельном мире.
— Ну же, я жду.
В этот миг, миг бесконечной усталости, жесткие ветки казались самой лучшей периной. Глаза сами собой закрылись. Где-то вдалеке прозвучал голос темного:
— Эй! Ты на вопрос не ответила!
Надолго терять сознание я не могла. Но демон о том не знал и всю дорогу до замка пребывал в счастливом неведении относительно того, что я вполне себе сносно соображала. И пусть, а то еще заставил бы пешком идти, а такого мои несчастные ноги не перенесут. Да и ехать в теплых руках темного намного приятнее, чем продираться через влажные кусты, тут уж ничего не попишешь.
Мне смертельно хотелось открыть хотя бы один глаз, чтобы посмотреть, где мы находимся, но я боялась, что Князь засечет мое притворство. И так вляпалась, чего ситуацию усугублять? Тем не менее, я все же сумела понять, что лес кончился: исчезли характерный шум листвы и пение ранних пташек. Запахло серой.
Он что, меня реально в подземный мир притащил?! И как я здесь жить-то буду?
“А кто сказал, что будешь?” — возвестил мрачный внутренний голос. — “Сейчас развлекутся с тобой, да на корм отправят. Только ощипают слегка”.
“Заткнись” — Я мысленно закатила глаза, зная, что купидон прекрасно это увидит. — “Мешаешь спать”.
С Ником мы сдружились на фоне страданий одной из моих подопечных. Так уж получилось, что в деле оказались заняты и ангел, и купидон. Деваха не могла признаться объекту воздыхания, а тот в силу стеснительности (читай — природной тупости) не замечал ее томных взглядов и вдохов. Вот мы с Ником и постарались: двойню растят уж второй год. А это пушистое чудо повсюду таскается за мной и грозится поразить “волшебной стрелой любви задницу любого, кто мне приглянется”. Невоспитанный он купидон.
“Ты чего за мной увязался?” — вновь воззвала я к голосу разума друга. — “Прибьют ведь, и не заметят”.
