— Погоди, — уже спокойнее произнесла я. — Надев ее, ничего не исправишь.
— А что мне исправлять? — горько усмехнулась девушка. — Что еще можно исправить?
— Ты молода. Можешь еще быть счастливой.
— Он не даст. Он не дает мне ни капельки счастья.
— Твой муж, — догадалась я.
Когда она говорила о нем, то подносила руку к сердцу. Любила и страдала. Что же он такого сделал, что эта девчонка готова была пустить в сознание маску? Изменил? Ударил?
— Ты любишь его. Почему хочешь оставить?
— Он… он унижает меня. Бьет. Издевается. Я думала, он другой, когда мы поженились, он был… лучшим мужчиной на свете. И потом все так изменилось, а я… я продолжаю любить. Но больше не могу выносить это. И идти некуда. И от него не спрячешься. И с ним — что в могиле.
Она поднесла маску к лицу.
— Стой! Не надо!
Я не могла допустить еще одной жертвы.
Не могла упустить нечисть, которая уже почти была в моих руках.
Не могла подвести Александра, который снова дал мне возможность заниматься единственным, чему я была обучена.
Но больше всего я боялась вновь услышать этот трансформированный магией голос, произносящей слова, переданные Стасом.
— Я могу вам помочь. Вам обоим.
Чем черт не шутит, а вдруг, любовь еще жива?..
— Кто ты такая? — Девушка покачала головой. — Как вообще сюда попала? И что ты несешь?!
— Я ангел.
* * *
Зажимая в руках маску, я наблюдала за мужчиной, который лениво перелистывал новостную страницу и изредка отпивал из большой чашки кофе. Он не видел меня, не видел и жену, которая испуганно замерла на пороге. Кажется, она до сих пор не верила, что я говорила серьезно.
Я обошла стол, чтобы заглянуть ему в глаза.
Любил. Жену любил, причем так же сильно, как и до свадьбы. А вот себя ненавидел. За что? Ну, то уж не моя сфера, пускай сами разбираются в своих проблемах. И на фоне этой ненависти озлобился. И жизнь свою ненавидел, и жену, такую светлую и веселую, стремился до своего уровня опустить. А вместо сердца — чернота, изъеденная самобичеванием. И ведь мучился каждый раз, когда она рыдала в углу после очередной порции его насмешек. И не мог заставить себе преступить черту и обнять, успокоить. А после взять себя в руки и спасти собственную семью и душу.
Осуждать такого нельзя было. Хуже почерневшего сердца только разбитое.
— Все у вас будет хорошо, — улыбнулась я девушке. — Я помогу. Ты только меня внимательно послушай и делай так, как скажу.
Та быстро закивала головой, утирая слезы. Поверила, наконец, вон, как надежда в глазках заблестела.
