Клингенгасту приснился сон, похожий на тот, который когда-то уже снился ему в детстве. Празднично убран стол, и он, аппетитно украшенный, лежит на тарелке перед своей матерью, но она отталкивает тарелку. Он страстно желает быть съеденным матерью, и потому встает, берет нож и вилку вместо весел и, как в челноке, плывет к ней по скатерти.
— Мама, — просит он, — пожалуйста, съешь меня. — Но она рассеянно отказывается:
— Нет уж, прошу тебя! Я должна следить за моей фигурой!
В этот миг он видит, что на другом конце стола сидит Мелитта. Радуясь и спеша, он плывет к ней и просит, чтобы она его съела.
— Не могу же я есть руками, — говорит она, пожимая плечами. Тогда он протягивает ей вилку и нож, которые служили ему веслами. Но она не берет их, а устремляет карающий взгляд на скатерть, и тут он к своему ужасу тоже видит, что, когда плыл к ней, оставил за собой полосу мясной подливки.
— Прости, Мелитта, — говорит он убитым голосом. Она не отвечает, только смотрит на него с ледяным презрением. Он пытается оправдываться: — Я не нарочно. Не будь такой мелочной, ведь ты же моя жена, ты должна меня съесть!
— В таком случае я могла бы и скатерть съесть, — говорит она холодно. Но он непременно хочет отдать себя на заклание, ему кажется, что все счастье и весь смысл его жизни зависит от того, будет ли он съеден. Невозмутимый лик Мелитты повергает его в отчаяние. Наконец он вдруг вспоминает, что они сегодня ждут к обеду фрау Кутиан. С новой надеждой он разворачивает свою тарелку и в поисках фрау Кутиан плывет вдоль края стола.
— Разумеется, она не пришла, эта особа, — говорит мать.
И снова он находит последний выход:
— Может быть, приведем из зоопарка тигра, чтобы он… — Но в ту же секунду обе женщины в ярости вскакивают со своих мест и кричат:
— Нет никакого тигра! Нет никакого тигра!
Он так страстно желает настоять на своем, что силой этого желания совершает во сне поворот в свою пользу: дверь распахивается, и входит могучий королевский тигр, он шествует к столу, чинно кладет на скатерть передние лапы и говорит тоненьким детским голоском:
— Досыта наелся, прямо до отвала!
Мне теперь не съесть и травинки малой!
Вспомнив, что это слова из детской сказки, Клингенгаст возмущается:
— Я уже не ребенок!
Но обе женщины с громким издевательским смехом указывают на него пальцами, и он, опустив глаза, вдруг видит, что одет в короткие штанишки с вытянутыми карманами, штанишки маленького Кутиана.
Он проснулся в испарине.
