Продолжая задумчивую, прерываемую многими паузами беседу, они вместе направились вдоль аллей, поскольку служителю пора было пройтись по территории с очередным обходом, а доктор заметил, теперь уже вслух, что так или иначе решил совершить небольшой моцион перед обедом и готов составить служителю компанию. Он поинтересовался, как дела у маленького Кутиана, затем подробно и обстоятельно описал безотрадное впечатление, оставшееся у него после посещения дома мальчика.
— Социальная среда! — сказал он, качая головой, и тут же почувствовал раздражение, так как поймал себя на том, что употребил одно из типичных выражений Мелитты и даже ее интонацию. — Жуткие условия жизни, — добавил он уже своими словами. — И что только вырастет из этого ребенка?
— Он трудно поддается дрессировке, уж это точно, — сказал служитель. — Но здесь он на своем месте, и работать ему нравится. Может быть, со временем я выучу его на служителя. Звери его любят.
— Вы принимаете серьезное участие в малыше? — спросил врач. — Тогда позвольте обратить ваше внимание на одну вещь. У меня есть опасения, что у мальчика дурная наследственность. Его мать уже год лежит в нашей нервной клинике.
— Вот оно что! Значит, она… — Служитель покрутил пальцем у виска. — А это излечимо? Вообще, удается в наше время лечить от таких болезней?
— Смотря по обстоятельствам. Есть методы, которые дают высокий процент излеченных.
— Что же это за методы? — спросил служитель из вежливости, желая дать доктору повод поговорить о предметах, в которых тот намного превосходил знаниями своего собеседника.
— Электрошок, инсулиновый шок. Далее, существует возможность применения гипноза. Гипнотический принудительный сон…
— В этом я немножко разбираюсь, — скромно вставил служитель. — Я раньше был укротителем хищников.
Клингенгаст снисходительно усмехнулся, но корректность, которая установилась в их отношениях, побудила и его, со своей стороны, внимательным взглядом и вопросами поощрить служителя к рассказу о его прежней, подлинной профессии.
— Тут тоже есть некоторая связь с гипнозом, — сказал служитель. — Но в состояние своего рода сна наяву приводят не зверей целиком, а только то дикое, что в них есть. Они могут нормально двигаться, есть, прыгать и вообще делать все, как в состоянии бодрствования, но при этом на них как бы надет такой сонный колпак. Ведь чего они на самом деле желают? Быть дикими зверями, иметь свободу терзать и убивать. Вот этого они и не могут. Они забывают, что хотят этого. Это спит. Правда, спит не очень глубоким сном. Заместо этого они становятся покорными и делают то, чего желает дрессировщик.
