Все перевернулось за два дня. Перед тем в Липницу приехал Богдан Лапа с двумя партизанами. Приехал вечером, постучались к Вержбаловичу, отошли за обсаду. Лапа был мрачен, серьезен. Сообщил:
— Начинается блокада партизанской зоны. Всю зону фашисты блокировать едва ли смогут, территория слишком большая, целый район, но пущу постараются обложить. И не только постараются, уже сейчас берут в клещи — оттуда, со стороны Березани, Могилева. В села прибывают воинские части с артиллерией, танкетками. Наводят «порядок»: расстреливают коммунистов, советский актив. Так что надо подумать, как вам быть.
— Как нам быть… С вами. Куда вы, туда и мы, — ответил Вержбалович. — В покое нас все равно не оставят. Вот только что делать с семьями?..
— В покое вас не оставят, это верно. Тем более что… — Лапа не стал досказывать, что значит «тем более», так как все это знали.
В Липнице считай что с самого лета уже был создан свой небольшой партизанский отряд. Шалай Лександра — командир, Вержбалович — комиссар, в отряд пошли также Игнат, Василь Мацак, Ахрем Мелешкевич, Миколка Юрчонок и еще несколько человек, у кого нашлось оружие. Предполагалось, что это будет ядро настоящего отряда. Делалось все втайне, но многое ли скроешь от соседей? Да и что скрывать?
— Словом, суток двое у вас еще есть. А семьи… Семьям необходимо затаиться. Некуда их брать. Да их и не должны тронуть, — довел свою мысль до конца Богдан. С тем и уехал.
Назавтра Вержбалович переговорил с мужчинами. Решено было добираться в Теребольские леса.
Из Липницы вышли засветло, кустами, смеркаться начало уже за лесом. Цепочка из пяти человек — Вержбалович, Шалай, Игнат, Ахрем Мелешкевич и Василь Мацак: на одном плече торба с харчами, на другом винтовка, только Хведор с наганом, — двигалась не дорогой, а тропами. Клубчу обошли стороной, подошли к реке. Тут в кустах была припрятана лодка: Вержбалович и Шалай не раз пользовались ею. Переплыл через реку — и ты уже в партизанской зоне. Так было еще недавно, но сейчас?.. Беспокойство и тревога, которые чувствовались и в речи, и в настроении Богдана, передались им всем.
Лодка была на месте, и Шалай хотел сразу грузиться. Вержбалович удержал:
— Не спешите. Давайте послушаем.
Присели под копной сена. Река тихая, словно застыла в безмолвном ожидании чего-то. Так бывает перед грозой. Не играет, не подает признаков жизни рыба. Только комары зудят — не отеребиться. Далеко за лесом, по ту сторону реки, вылезает багровая луна. Выкатилась до верха сломанной ветром сосны. Вода густая, черная, с янтарным отсветом. Лес опрокинулся в воду, и трудно сказать, где он настоящий — вверху или внизу.
