А позади...
Андрей оглянулся.
Позади зеленел лес. Тонкие витые стебли, раскачиваясь, ползли из-за горизонта в побуревшее небо, двоились, троились, выбрасывали вихревые сполохи листьев...
Он не сразу сообразил, что это прощальная шутка зеленого солнца.
Прощальная шутка...
Андрей снова закашлялся и виновато улыбнулся, отдышавшись:
- Еще... не совсем... прошло...
Он поискал глазами Нину и не нашел. Амфитеатр зала, час назад полупустой, теперь был набит до отказа. Многим не хватало места, и они стояли в проходах, под выгнутыми металлическими шеями операторских кранов. Голубые зрачки объективов тускло поблескивали со всех сторон, и Андрею снова стало не по себе.
- Вот, собственно, и все. К моменту стыковки я уже окончательно пришел в себя. Автомат поставил дископлан в ангар, а я направился в стерилизатор... В "инкубаторе" меня встретили Кривцов и Свирин. Я боялся, что Кривцов заметит отсутствие аварийного запаса и поэтому сказал Алексею, что мы справимся с "раздеванием" вдвоем. У Кривцова были еще какие-то дела с метеорными пушками, и он сразу ушел. Ну, а Свирин ничего не знал...
- Почему вы скрыли от товарищей свой поступок? Вы боялись последствий?
Это спросил Микаэлян.
- Последствий? В какой-то мере, да. Если бы об этом узнали до вылета, то, во-первых, местность вокруг Белого озера - была бы немедленно стерилизована, и эксперимент...
- А во-вторых?
- А во-вторых... Если бы мне удалось убедить товарищей, нам бы пришлось вместе отвечать за нарушение устава... Я этого не хотел...
Андрей исподлобья взглянул на Медведева, но тот безучастно смотрел куда-то поверх людских голов. Микаэлян сидел красный и мрачный, с хрустом сцепляя и расцепляя на столе короткие толстые пальцы. Штейнкопф, кажется, вообще ничего не слышал - отложив в сторону раковину транзисторного синхропереводчика, он что-то писал, вернее считал - тонкие губы беззвучно шевелились. Джозеф Кларк - тот самый Кларк, который открыл человечеству сверхсветовые скорости - не скрывая восхищения и одобрения, наводил яростный беспорядок в своей уитменовской бороде. Остальные члены президиума Совета старались не глядеть друг на друга, бесцельно перелистывая копии докладной.
Кто-то из зала крикнул:
- Позор! Анархизм! Вон из науки!
Кажется, это был Столыпин.
И мгновенно амфитеатр превратился в клокочущую воронку. На столе запылали целые гирлянды сигнальных ламп: все требовали слова. Андрей стоял в центре этой гудящей воронки и не знал, что делать - оставаться у стола или идти в зал.
