— А, может… я здесь из-за тебя?
Только тиканье часов.
— Но нет… — ответила она, качая головой. — Я не тот человек, что может помочь… Я настоящая заблудшая овца. Я антипример! Я плачу сейчас только потому, что никто не видит. Всю жизнь я думала, что побеждает тот, кто не плачет! И посмотри на меня. Пусть бы лучше все знали и видели, что мне бывает больно. Что я бываю растеряна и не знаю, как поступить. Пусть бы конкуренты наслаждались моими слезами… чем сидеть здесь и оправдываться перед собой… Чем же может помочь тебе этот механичный робот?
Еще какое-то время она сидел тихо, пока слезы ее, наконец, не иссякли. Потом вытерла лицо, подошла к отцу и, едва касаясь, поправила покрывало на его груди. Затем вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Поздно вечером мама вошла в квартиру не одна, а с тетей Люсей. Лица у обеих были мрачными. Особенно у мамы. Когда Лера вышла в коридор ей на встречу, чтобы забрать у нее сумки с провиантами, мать понесла их на кухню сама.
— Сейчас ты мне кое-что объяснишь, — сказала она, нацелив на Леру тяжелый взгляд.
Лера устало вздохнула, но покорно уселась за кухонный стол.
— Ладно…
Утром она шла в школу с набитой учебниками сумкой через плече. Такая же сумка, какие носят подростки в ее времени, только вместо слова «Puma» на ней было написано «Ленинград». А еще она нашла в шкафу футболку с рисунком мишки — «Олимпиада-80». Вот и скажите, что Совдепия не зарабатывала на атрибутике! Даже навскидку — это миллионная прибыль.
В руке она несла увесистый белый пакет с ботинками для Нади.
Воздух был сухим и холодным. Деревья стояли облезлые и угрюмые. Дорогу в школу Лера не забыла бы, проживи она хоть сотню жизней.
Вчерашний разговор с мамой все еще гулко отдавался у нее в голове…
Тетка, которую Лера видела в гастрономе, оказалась заведующей отдела, где работала соседка Люся. Как только девочка убежала, она спросила у Люси, без особого, стоит заметить, интереса:
— Ты знаешь ее родителей?
— Да мы всю жизнь на одной площадке, — сообщила та.
— Они пьют, что ли? — Женщина внимательно пересматривала накладные.
— Да вы что? — Люся выкатила глаза. — Это очень приличные люди!
Заведующая на миг оторвалась от документов, взглянула на продавщицу и вернулась к прежнему занятию.
— Тогда мне их искренне жаль, — проронила она безразлично. — Их дочь обманщица и попрошайка…
Люся едва дождалась вечера, чтобы рассказать матери о приключении Леры в кондитерской лавке. Мать с трудом могла говорить от шока и ярости.
