Он снова закашлял. Ее отец…
* * *
Отец не отличался многословностью, а в те минуты, когда его что-то волновало, становился еще молчаливее. Лицо оставалось сосредоточенным, даже отстраненным, а мысли погружались в такие материи, каких не мог вообразить ни один болтун.
Только будучи уверен в том, что мнение его принесет пользу, а решение принято незыблемо, он высказывался короткими, конструктивными фразами.
Лера имела довольно неполные и немного двойственные представления о собственном отце.
С одной стороны — военный. Несомненный ум, воля, вышколенность и сдержанность во всех проявлениях. Командирский дух. Но, что несвойственно командирам, — никакой требовательности к окружающим. Полное невмешательство в дела других без сопутствующей прямой просьбы.
Слова отца — залог трезвой оценки, если он считал уместным разбираться в ситуации. В иных случаях — это человек-невидимка, молча занимающий свое место за столом, в комнате, или в гараже, который никак себя не проявляет и ничем не интересуется.
Лера слишком мало с ним общалась. Даже боялась его.
Но тогда она была ребенком. Тогда ей казалось, что в свои пятьдесят с небольшим он почти уже древний старец, что их разделяет целая вечность. А теперь ей сорок!
Она не могла проигнорировать тот факт, что он там, за стенкой, сидит в абсолютном одиночестве, страшно мучимый своими переживаниями, — что слишком очевидно!
Очевидно для Валерии, а не для Вали.
Депрессия.
Депрессия того сорта, когда хороший служащий, отдавший себя без остатка, внезапно оказался за бортом. Как сброшенный балласт. Списанный со счетов. Вычеркнутый из всевозможных списков значимости. Холостой выстрел. Пустое место. Ноль.
Все усилия, на которые была растрачена жизнь, все надежды, стремления, самоотверженность — все теперь перечеркнуто самым жестоким образом. В том возрасте, когда можно надеяться только на повышение, настоящую служебную заслугу, возможность в полной мере осуществить на практике свой опыт и потенциал.
Но вместо этого — Delеte! Профнепригодность. Вместо командира, гордо носящего свой мундир, — больной старик!
Да. То была депрессия особого сорта, когда отставники, оказавшись в подобном положении, не видели другого способа покончить с муками изувеченной гордости, кроме дула пистолета во рту, мгновенно разрешающего все терзания.
Нет. Он не пойдет таким коротким путем. Отстрадает все — до последнего. А Лера так и не узнает своего отца настолько хорошо, как хотелось бы. Он навсегда останется для нее неким «человеком дождя». И когда она подарит родителям дом, его мгновенной реакцией послужит инфаркт.
