Коржикова остановилась, чтобы перевести дух. Корреспондент воспользовался паузой и задал следующий вопрос:
— Радиослушателей интересует, каков ваш месячный бюджет. Сколько денег получаете, на что тратите?
Анна Гавриловна помолчала, — видимо, подсчитывала в уме, — и ответила:
— Рублей около двухсот: пятьдесят у меня, да муж приносит сто тридцать. Если без премиальных. Он у меня еще работает, мастером. Покупаем, что нужно. И на книжке есть. А вот в прошлом месяце разориться пришлось: ремонт на кухне делали. Штукатурка с потолка обвалилась. И все из-за этого Масюкова: пришел домой, выпил, что ли, лег на свой диван, взял газетку и заснул. А в ванной краны открыл. Видно, поначалу освежиться думал. Ну и начался потоп. Над нашей кухней.
— Правильно, так и было, — донесся из коридора женский голос.
Потом в комнату вошла молодая женщина в халате.
— Это соседка моя, Лапшина, — сказала Анна Гавриловна.
— Здравствуйте, — сказала соседка. — Я от себя тоже кое-что могу добавить. Вам про валенок Анна Гавриловна не говорила?
— У нас не та тема, — сказал корреспондент.
— Та самая, — ответила соседка. — Что же я, не слышала? Вот тут как-то целый день во всем доме воды не было. И почему отключили? Канализация засорилась. У Севрюковых свадьба была, а после нее они собрали все, что осталось, — и в канализацию. И чего уж потом из этой трубы не доставали! Кости, корки, даже кусок валенка. Откуда он взялся — черт его знает! Ну, натурально, войлок и войлок… А с елками что было? Новый год, хороший праздник, все елки наряжают. В какую квартиру ни войди — все чинно, красиво, и игрушки кругом блестят. Потом праздник кончился, игрушки в коробки попрятали, а елки знаете куда выкинули? В мусоропровод. Сложат елку и суют ее туда, а она там растопырится, ну и засор. Палкой не пробьешь!
Корреспондент сидел и сочувственно кивал, а потом сказал:
— Анна Гавриловна, у меня к вам последний вопрос…
— А ко мне нет? — перебила его Лапшина. — Я еще про кроликов хотела рассказать. Мыслимое ли дело — в большом новом доме кроликов на восьмом этаже разводить?
— Товарищи, у меня пленка кончилась, — объявил корреспондент. — Больше записывать не могу.
— А мы и без пленки говорить можем, мы люди но гордые, не обязательно, чтобы нашими голосами, — ответила Лапшина и вдруг всплеснула руками: — Ой, у меня молоко на плите!
Буквально через минуту Лапшина вернулась в комнату, лицо у нее было бледное, а глаза бегали.
— Что, убежало? — спросила Анна Гавриловна.
