Умение держать в руках кисть и обращаться с красками он обнаруживал и ранее. Никогда, например, не приглашал для текущего ремонта маляров, а обходился своими силами.
И небезуспешно. Стены цигейкинской комнаты украшал замысловатый орнамент, позаимствованный с вкладки популярного журнала.
— Теперь бы картинку еще какую повесить, — мечтательно сказала жена, осматривая комнату после ремонта. — Пустовато немножко у нас…
— Пустовато, — согласился муж. — Давай поищем, купим…
Выполнить это намерение супругам, однако, не удалось: в магазине «Вымпелы. Бюсты. Живопись» имелись только копии шишкинских мишек и плакаты, призывавшие к борьбе с непарным шелкопрядом. Рухнула надежда и на рынок: приобретать целующихся лебедей острого желания не было.
Тогда и осенила Никодима Ермолаевича спасительная идея: восполнить эстетический пробел своими собственными руками.
«Черт возьми, — подумал он, — если у меня так неплохо получился бордюр, то, может, и натюрморт из журнала тоже сумею перерисовать?..»
Разграфив журнальную вкладку на квадраты, он аккуратно скопировал натюрморт.
Приемная комиссия в лице жены сказала полуодобрительно:
— Вешать можно…
Кисти и оставшиеся краски были подарены Никодимом Ермолаевичем своему сыну — ученику пятого класса.
На этом живописное творчество Цигейко, видимо, и закончилось бы, если бы не побывал у него на дне рождения председатель завкома Полуяров. О нем ходила слава открывателя новых талантов и инициатора различных культурных начинаний, которые до конца почему-то никогда не доводились.
— О, Ермолаич, да у тебя способности пропадают! — воскликнул он, разглядывая натюрморт. — Нам таланты нужны! Подари-ка это полотно нашему клубу! И вообще, продолжай в том же духе.
Вскоре работа Цигейко, обрамленная роскошным багетом, красовалась уже на стене комнаты тихих игр. А городская газета напечатала, видимо не без участия Полуярова, заметку под заголовком «Бухгалтер-художник. Днем — за арифмометром, вечером — за мольбертом». В заметке сообщалось, что одну из своих работ Цигейко подарил заводскому клубу и что вообще это благородный почин. Пусть все клубы украсятся картинами художников-любителей.
Потом о Цигейко было сказано в радиопередаче. Местное радио черпало свежую информацию со страниц газеты, и, естественно, оно не могло обойти своим вниманием бухгалтера-художника.
То, что содержалось в тридцати газетных строках, радисты перевели в диалог, добавили несколько биографических подробностей, дали сказать три фразы самому герою, записали шум счетных машин — и получилось вполне прилично.
