Матросы приводили в порядок свою форму, тщательно чистили и утюжили ее, драили пуговицы, знаки различия, бляхи, доводя их до ослепительного блеска. Наконец наступил день строевого смотра. Роту выстроили на полчаса раньше назначенного времени, по шнуру выверили равнение. А Гербер, сидя у окна, со спокойной душой наблюдал за происходящим на плацу.
Контр-адмирал Руге появился перед строем с пунктуальной точностью. Командир роты Краузе скомандовал: «Смирно! Слушай — на караул!» — и четким строевым шагом направился отдать рапорт. Начало смотра прошло более или менее нормально. Затем начальство стало проверять, как матросы каждого взвода выполняют ружейные приемы, повороты на месте и в движении, как они умеют подавать сигналы, и закончилось все это торжественным маршем. Несмотря на отдельные замечания, адмирал остался доволен смотром. Другие роты показали такие же результаты.
***
Этой проверкой закончился период начальной боевой подготовки. Матросам предстояло теперь пройти курс специального обучения. По этому случаю состоялся прощальный вечер, на котором командир роты Краузе, обращаясь к своим подчиненным с большой речью, назвал их впервые «камераден», что вызвало удивление у всех присутствующих.
От выпитого пива настроение у матросов поднялось, а когда на сцене началась самодеятельность, напряжение у людей совсем спало. Все надрывались от смеха, когда подвыпивший фельдфебель, с трудом сохраняя равновесие, показывал ружейные приемы с палкой.
Только Гербер оставался безучастным ко всему. Тяжелое известие угнетало его. Он не знал, как сообщить об этом своим друзьям.
— Что с тобой? — тревожно спрашивал время от времени Хельмут Коппельман.
Кто-то на сцене уже пародировал занятия по огневой подготовке и называл матроса призыва 1942 года «эффективным огнестрельным, режущим и колющим оружием, которое реагирует на давление, но не устает при перегрузках».
— Ну что с тобой, старина? — опять с беспокойством спрашивал друга Хельмут.
Однако Гербер никак не решался сказать правду. Утром он сходил в ротную канцелярию и осторожно спросил у тучного унтер-офицера о состоявшемся распределении. Тот полистал свои записи и сообщил:
— На подводный флот? Сожалею, матрос Гербер, но вы ведь лежали в госпитале по поводу заболевания уха. В медицинском заключении записано: «Для службы на подводных лодках непригоден». Очень сожалею, молодой человек!
И это было еще не все. Любезный унтер-офицер доверительно сообщил ему, что только Коппельман будет отправлен на подводный флот…
